Яна Овчинникова: «Фотография – это маленькое кино»

Яна Овчинникова – фотохудожник, автор модных афиш, галерей театральных фойе и актерских фотосессий, призер российских и международных конкурсов фотографии. В интервью манга-поп-певице Катрин она рассказала о том, как сделать «живые» фотографии, наблюдая за актерами из-за кулис, помогают или, наоборот, мешают в этом процессе зрители. А также о том, есть ли в ее архивах «запрещенные» к публикации снимки.

– Яна, с чего началось увлечение фотографией? Какими были первые фотоработы и какие сюжеты вас тогда увлекали?

– Увлечение началось еще в детстве, с первой камеры. Пленочной, но шустренькой, полуавтоматической. А первыми сюжетными зарисовками стала съемка улиц, зданий, фонарей, кованых решеток. Всего того, что не пыталось скрыться от моего безудержного творчества. Как позже оказалось, такое внимание к геометрии для фотографа весьма полезно.

– Вы окончили МГУ им. Ломоносова по специальности «лингвист», а кто поспособствовал вашему становлению как фотографа?

– Хелависа повлияла (творческий псевдоним солистки группы «Мельница» – прим. ред.), моя дорогая подруга и волшебница Наталья О'Шей. Она настолько в меня поверила, что я тоже в себя поверила и начала стремительно «прорастать» в профессию. Иногда чьей-то веры в тебя более чем достаточно, чтобы совершить какой-нибудь подвиг.

– Когда стало понятно, что фотография – это не просто хобби, а уже профессия?

– Я долгое время не могла на вопрос «Чем занимаешься?» громко и гордо ответить: «Я фотограф». Начинала мяться и поспешно добавлять, что вообще-то я еще лингвист, спортсмен и в принципе молодец. Твердость пришла с работой в журнале «Театрал», это уже можно было очень гордо добавлять сразу после фразы «Я фотограф». Или вовсе назваться страшным сложным словом «фотокорреспондент» – ну завораживает же, разве нет? Собственно, работа в «Театрале» спровоцировала мой очевидный крен в портретизм, появилось больше студийной работы, больше экспериментов – потребовалась команда. Вот тут могу похвастаться, что со мной работают лучшие люди: потому что они «мои» и потому что они лучшие. Визажист – настоящая художница и невероятный профессионал Надежда Неясова; ассистент фотографа, которая за долгие годы совместной работы научилась понимать меня без слов и уже, наверное, без звуков, – Татьяна Жданова; с недавнего времени сама ставшая театральным фотографом в театре Гоголя и самый ценный дар этого сезона, мой видеограф Екатерина Цыбань, благодаря которой я начала у себя в социальных сетях показывать то, что происходит вокруг съемочного процесса.

– Какую аппаратуру вы используете для съемок и есть ли сложившаяся команда помощников?

– Вопрос про аппаратуру интересный. Нет, на ней нет кнопочки «сделать шедевр». Всё еще. Жду-жду, а ее всё нет. И тем не менее новые технологии поражают, хочется все освоить. Камеры меняю не то чтобы часто, но раз в 3-4 года точно. С самого начала это были камеры фирмы Sony, сейчас это а1, и меня вполне устраивает. Впрочем, уже вышла инновационная модель без роллинг-шаттера, так что теперь я смиренно жду, когда эту фишку прикрутят на матрицу в 50 Мп. Студийные приборы у меня тоже свои, фирмы Profoto. Это приборы последнего поколения, маленькие, легкие, невероятно мощные. Конечно, сделать фотографию можно на коробку из-под обуви, если знать, как правильно вырезать в ней щель, но зачем так страдать, если для нас уже все придумали.

– Как вы стали театральным фотографом и есть ли любимый театр, где особенно приятно работать и откуда не хочется уходить?

– Так чудесным образом совпало, что самый первый театр, в котором я попробовала свои силы как фотограф, и стал моим самым любимым. В 2017 году мне вдруг пришла в голову мысль снять спектакль. Логика была трудноуловимая: раз я так бодро расправляюсь с концертами, почему бы не взяться за театральную премьеру? Это был «Ричард III» в театре имени Евгения Вахтангова. Уже в следующем сезоне снимать в театре Вахтангова я начала регулярно.

На самом деле история глубже. В театры меня водили с самого детства и довольно часто. Подростком я посмотрела весь репертуар «Современника» и все гастрольные спектакли питерского БДТ им. Товстоногова. В студенческие годы совсем ненадолго, но тем не менее сердечно погрузилась в репертуар театра МОСТ. Видимо, просто пришло время совместить две мои страсти: театр и фотографию.

– Чем отличается съемка в театре от студийной?

– Всем. В театре съемка репортажная: быстрая, «шумная», часто при недостатке света и времени на лишние движения. Если это съемка репертуарных спектаклей, не репетиция и не прогон, то это еще и ограниченность в движениях, то есть невозможно зайти с оптимального ракурса. В студии ты сам ставишь свет, модель, дополнительные спецэффекты – тот же дым – тоже делаешь сам. С одной стороны, это лучшая возможность для реализации именно своих идей и трансляции своего видения, с другой – много работы вокруг кадра – и интеллектуальной, и физической.

– Влияет ли звездный статус артиста на процесс работы? 

– Что касается звездности, я люблю повторять фразу, подслушанную мной у Лидии Вележевой: «Чем гениальнее, тем тише». Много раз уже в этом убеждалась: чем больше величина таланта, тем скромнее и уютнее человек.

– Существуют ли в театре какие-то особые требования к съемке со стороны актеров или режиссера? 

– Чтобы тебя «не было». Не так критично, конечно, я утрирую, но в целом, даже у режиссеров, которые умеют и любят работать с фотографом на репетициях, очень ценится умение специалиста сливаться со стенами. Тут очень важен баланс: артисты, безусловно, хорошо получаются на снимках, когда знают, кто и откуда их снимает, и совсем уж отлично они выходят, когда этого не знают.

– Как реагируют зрители на процесс съемки во время спектакля? Бывали ли забавные случаи? 

– Зритель в театре – самый главный человек, поэтому как бы ни была важна съемка, зритель не должен ее заметить. «Сливаться со стенами», помните? Вот мы продолжаем. Часто перед началом спектакля, заметив у меня в руках «трубу», зрители морщатся и готовятся к худшему: щелкающему звуку камеры на протяжении всего спектакля. Но я таких звуков не издаю, о чем в антракте мне радостно сообщают: «Уже готовились бить вас сумочкой по голове, а вы совсем даже не мешаете». Есть очень сочувствующие и трепетные зрители, которые предлагают сесть поудобнее, поближе, облокотиться на все, на что мне захочется, в том числе на них – таких ценю особенно.

– Артисты обладают невероятной мимикой и пластикой. Что вы делаете со смешными кадрами, которые лично вам нравятся, но не публикуются по каким-либо причинам?

– Раньше удаляла, сейчас сохраняю. Завела отдельную папку, куда такие кадры откладываю. Здесь не имеются в виду перекошенные лица и некрасивые люди, нет. Но бывает, что я снимаю из-за кулис, и мне в камеру начинают хулиганить, или из зала ловлю какой-то момент, который в спектакле не предполагался, и такой материал – просто кладезь. Зачем? Для мемуаров. Я пока иронизирую на эту тему, но пройдет время, и либо коллегам, либо мне самой это все может очень пригодиться. Как Золушка в старом советском фильме, помните? – «Я запасливая».

– Давайте поговорим о ваших моделях. Вы снимаете не только актеров, но и музыкантов. Например, в ваших работах часто мелькает солистка группы «Мельница» Наталья О’Шей. Как вы познакомились и с кем еще из звезд особенно понравилось работать?

– С Натальей О'Шей мы познакомились как-то сразу и со всех сторон. Даже не знаю, как описать. Как будто это трехмерный пазл, который прокатился и попал одновременно всеми гранями во все пазы. И песочница общая, и информационный пузырь один. Я бы сказала: «Так бывает, просто люди сходятся», – но у меня так больше не было. Это и лингвистика, и конный спорт, и даже детки в одних слингах. И все это – помимо музыки, что интересно.

Особенно люблю работать с теми, кого люблю по-человечески. С народной артисткой России Ольгой Тумайкиной, с заслуженной артисткой Анной Большовой. Вообще есть интересный лайфхак для артистов: если перед спектаклем меня «почесать за ушком», ну то есть пообнимать, поулыбаться, рассказать, как сильно вы меня рады видеть, то на фотографиях вы получитесь особенно хорошо. К сожалению, в обратную сторону тоже работает: я очень зависима от настроения.

– Самостоятельно обрабатываете снимки? Насколько сильно ретушь влияет на творческую концепцию? Сейчас многие фотографы все списывают на тренд «натуральность и естественность», используя минимум обработки. Что ближе лично вам?

– Обрабатываю сама, но на самом деле уже давно одним глазом подыскиваю себе в команду ретушера. И давайте все-таки разделять понятие ретуши и обработки в целом. Колористика не просто влияет на творческую концепцию, она и есть творческая концепция, одно невозможно без другого. Даже если это ч/б, перевод в ч/б может осуществляться несколькими путями, там тоже есть свои особенности, и изначальный цвет влияет на то, как кадр выглядит в монохроме. Это уже профессиональные детали, широкой публике не интересные, просто поверьте: цвет – это один из трех «слонов», без которого ваша фотография упадет с «черепахи». Я за творческий подход к тонированию, здесь я ближе к художникам, я люблю покрасить. А вот ретушь в современных тенденциях никак не должна выглаживать лицо до состояния коленки. К сожалению, очень многие ретушеры до сих пор этим грешат, хотя, казалось бы, давно существуют приемы ретуши, позволяющие сохранить текстуры.

– Можете назвать примеры известных фотохудожников, которые являются для вас ориентирами в жанре театральной фотографии?

– Именно в театральной фотографии я ориентиров так и не нашла, зато нашла вдохновение: я обожаю работы Марка Олича. Он в основном снимает балерин Мариинского театра, абсолютный Эдгар Дега от мира фотографии.

– Как рождаются идеи работ? Продумываете ли концепцию заранее, обсуждаете ли ее с артистами или всецело полагаетесь на внутреннее чутье?

– Лучшая импровизация – подготовленная импровизация, поэтому все, что только можно сделать до, должно быть сделано до. Если мы говорим про студийную съемку, то, безусловно, она готовится заранее, обсуждается с визажистом, стилистом, ассистентом, выбирается студия под творческую задачу, в студию заказывается дополнительное оборудование и так далее до бесконечности. Фотография – это маленькое кино: тут все строится специально. Ведь, как мы знаем, ярче любых бриллиантов на сцене сияют стекляшки.

– Какой своей премией или наградой вы особенно гордитесь?

– У меня к наградам отношение очень неоднозначное, как и к конкурсам в целом. Особенно к конкурсам творческим. Вот в олимпиаде по математике: кто больше задачек правильно решил, тот и первый. А что делать с художниками? Кто лучше рассчитал пропорции? А что тогда делать с авангардистами? Там вообще непонятно, где чьи конечности начинаются, а где заканчиваются. Супрематистов дружно сжечь вместе с их квадратами и композициями? Ну вошла я сначала в сотню репортажных фотографов по миру, потом в тридцатку, ну и что? Это все вкусовщина. А сколько прекрасных фотографов, которые на этот конкретный конкурс просто не подались? Да сотни, думаю. Гордыня вообще так себе друг. «Будь сам собой доволен, тролль». Вот я иду на работу – а весь фасад театра в моих фотографиях, захожу в фойе – а там тоже все в моих работах, беру каждый месяц свежий журнал (кстати, не только «Театрал»), а там моя обложка – из этого рождается нужное чувство, будто бы ты все делаешь правильно, и то, что ты делаешь, кому-то нужно. А ходить гордиться - это как-то... Непродуктивно.

– Что вы чаще всего отвечаете на наболевший для фотографов вопрос: когда фотки?

– «В работе». На самом деле у меня все по графику. Сроки я обговариваю заранее, так что вопрос этот бывает не часто. Раздражает, конечно, но тут очень важно не опуститься до «вас много, а я одна», так что подход у меня ко всем индивидуальный и бережный.

– Какой совет вы можете дать человеку, который мечтает стать театральным фотографом?

Знать, понимать и, главное, любить театр. Как сказал директор Театра им. Е. Б. Вахтангова Кирилл Игоревич Крок: «Причем, вопреки».

Катрин