ПРОСТРАНСТВО ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Все страны и города
Войти

Ольга Самарина: «Искренность – вот та причина, по которой людям нравятся читать мои травелоги»

17.01.2025 13:00:00

Ольга Самарина – автор травелогов (от английского travelogue – путевой очерк, литература о путешествиях – прим. ред.) и эссе из Санкт-Петербурга. Поэт, ведущая «Ателье письма» – творческой мастерской для пожилых людей в благотворительной организации. Её произведения публиковалась в журналах и электронных изданиях «Зинзивер», «Дегуста.ру», «Четырехлистник», «Вторник», «ГуРу-Арт», «Пашня», «Хороший текст» и др. В интервью манга-поп-певице Катрин она рассказала о том, почему среди читателей растет интерес к травелогам, о том, как создаются такие книги, а также о своем самом главном путешествии в жизни.


Путешествие в Исландию

Ольга, расскажите о жанре травелога. Почему он сейчас настолько популярен у читателей?

– Границы жанра травелога очень размыты. Мне кажется, их задает сам автор. Главное, чтобы текст опирался на путешествие и чтобы автор делился с читателем своими открытиями, которые дарит ему дорога, когда он то смотрит вокруг себя, то заглядывает внутрь себя. Дмитрий Данилов, драматург и автор травелогов, считает, что описание места должно показать читателю маленькое чудо, помочь разглядеть ему в обыденном нечто необыкновенное. В советском мультфильме «Паровозик из Ромашкова» паровозик всегда опаздывал на станцию, потому что сходил с дороги и по пути дарил пассажирам такие мини-чудеса: не увидев ландышей, мы опоздаем на всю весну, а не послушав соловья, мы опоздаем на все лето! Не увидев восход солнца, можно опоздать на всю жизнь. Если бы паровозик был писателем, уверена, что он написал бы отличный травелог. Наверное, свежесть взгляда автора и чуть иная оптика как раз и привлекают читателей травелогов.

 

Первым автором, кто написал травелог, можно, наверное, назвать Микхуло-Маклая? В чём тогда отличие травелога от путевых заметок?

– Задолго до Миклухо-Маклая Афанасий Никитин написал свое «Путешествие за три моря». «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева – тоже самый настоящий травелог, где не виды «посмотрите направо, взгляните налево» придают смысл произведению, а раздумья автора по поводу увиденного в дороге являются основной ценностью текста. В этом и есть основное отличие травелога от путевых заметок. Путевые заметки – это чистый нон-фикшен с датами, координатами, историческими справками и архитектурными примечаниями. Это экскурсия на бумаге. А травелог – это, скорее, смесь из нон-фикшена и авто-фикшена, это такое roadmovie в виде текста, где автор является главным героем. Его в чем-то меняет дорога, а за ним и читатель меняется. Такие книги, как «Есть. Молиться. Любить» Гилберт, «В дороге» Керуака, на мой взгляд, – отличные травелоги.

 

Вы действительно побывали в странах, о которых написали в своей книге?

– Наверное, я адреналинщица. Например, мы никогда не пускаемся в спонтанные поездки вместе с мужем, потому что он любит знакомые или понятные дороги, и для него важно знать, когда, где и на какой срок он остановится (причем для него мучительны заминки и проволочки в пути). Мне же чем неизведанней дорога, тем интересней. Я не расстраиваюсь, если заплутаю: это повод наткнуться на что-то новое. А самое страшное для меня – это жесткий план. Однажды мы с подругой пролетели на машине всю Америку, с океана на океан, каждый день останавливаясь в новом месте, не зная, куда заведет нас дорога. Незабываемо! Но в таких поездках созвучный тебе попутчик – это самая важная часть затеи. Конечно, я побывала во всех странах, которые описала, иначе это был бы не травелог. Мне интересно изучать неизвестные края, а Париж это, Гранада, Исландия или Белозерск в Вологодской области – не столь важно. Как-то зимой я задумала поездку из Питера в Пермский край, не ориентируясь на трассы, а отдавая предпочтение проселкам. Полгода до самого лета сестра вела со мной переписку, убеждая не ехать в такие дали, выбрать санаторий в Псковской области и совершать оттуда радиальные вылазки к достопримечательностям. Она присылала устрашающие фото разбитых дорог, сводки о преступности в регионах. Но когда наше путешествие (спонтанное, неспешное, как я задумала, – с кружением по деревням и множеством промежуточных остановочных пунктов) окончилось, сестра сказала, что это была лучшая поездка в ее жизни.

 

Герои вашего травелога невероятно колоритны. Есть ли у них реальные прототипы и как они отнеслись к тому, что вы увековечили их имена в книге?

– Герои – это мои друзья и родные. Все имена я изменила. Когда обстоятельства сводят моих попутчиков вместе, они знакомятся друг с другом именами из книги: «Я – Ася из травелога об Исландии. А я – Юля из рассказа про Париж», – и, мне кажется, им это нравится. Конечно, есть некая трудность в таком подходе. Иногда это мешает метким ироническим высказываниям, которые развеселили бы читателя и украсили текст. Тут как раз приходится помнить об «увековечивании», поэтому я налегаю на самоиронию.

 

Как долго писали книгу? Как происходила работа над ней?

– Сначала я делала это для близких – вернулась из путешествия и описала его. Поездки и истории стали накапливаться. Набралось на целую книжку. Мне говорили, мол, определись с жанром – эссе, рассказы, путевые заметки? Я определилась: это необъяснимая для меня самой потребность уловить «живую жизнь», причем перемешать ее с ассоциациями и воспоминаниями. И я никогда не знала заранее, что и в каких дозах туда попадет. Получился какой-то спонтанный поток сознания по поводу пронесшейся мимо действительности, будто чиркнувшей по мне текстовыделителем. Черным, белым, цветным… А я осталась стоять, вся в разноцветных отметинах-татуировках, под которыми пульсируют впечатления и эмоции – мои тексты. Наверное, именно искренность объединяет все истории, создает цельность жизни, где от байки до пафоса рукой подать. И она же причина того, что людям нравятся читать мои травелоги.

 

Совсем недавно за фрагмент вашей книги вы получили премию имени Алексея Пичкова «Снежные дали» в номинации «Проза. Открытие». Как много значит для вас победа? О чем этот фрагмент?

Мне очень дорога эта победа. Был конкурс среди авторов, не понаслышке знакомых с Заполярьем, чаще живущих в северных краях. А я жительница мегаполиса, отнюдь не походница, устремившаяся с подругой в наше «Безрассудное путешествие на Аляску», где мы на машине без гидов и с очень хилым английским языком уехали к Ледовитому океану по шоссе Далтона, входящему, по мнению многих, в десятку опасных дорог мира. Сама задумка ринуться в такую даль случилась после успешного чекапа по окончании онколечения. И это корень «безрассудства», потому что после возникновения идеи мы собрались за две недели, – благо, что американская виза у нас была действующая. Это фрагмент о постижении красоты севера, о чувствах человека, впервые ощутившего бескрайность тундры, инфернальный холод ледника, магию северного сияния. И, как всегда, получился коктейль из патетики, иронии и множества наблюдений за местами и местными.

 

На какого из современных писателей вы ориентируетесь и почему?

– Мне нравится Алексей Сальников. Это единственный автор из недавно мною прочитанных, кто умудряется сквозь весь этот бесперспективняк светить своим писательским фонариком в такое место твоей души, где живет любовь. И в то же время я восхищаюсь Ольгой Токарчук и изумляюсь тому, как тонко и пронзительно она в «Последних историях» ведет рассказ о смерти. Не могу забыть роман Галины Калинкиной «Лист лавровый в пищу не употребляется», где кроме филигранной языковой стилистики есть ощущение смысла жизни, домашнего тепла наперекор окружающему аду и надежды, которые дарят нам герои книги.

 

Вы работаете ведущей в «Ателье письма». Что это за проект?

Это очень распространенное во Франции занятие, известное со времен Парижской коммуны, когда граждан привлекали к обучению грамоте. Сейчас это стало просто развивающим досугом, игрой с языком, возникающей в какой угодно среде: от университетских и школьных кружков – до домов престарелых, встреч соседей по микрорайону или занятий в тюрьмах.

Мы с подругой, которая долго жила во Франции и привезла оттуда эту форму досуга, решили предложить наши услуги ведущих «Ателье письма» пожилым людям как наиболее нуждающимся в дополнительном общении и стали работать в благотворительной организации. Меня захватили эти встречи. В Центре поддержки пожилых людей называют «подопечные», но мне не нравится это слово – какое-то оно лишающее, принижающее. «Старики», на мой взгляд, звучит достойнее, в нем есть что-то основательное, уважительное. Эффект «Ателье письма» не поддается описанию. Его можно только почувствовать. Методики занятий нет. Есть ты и они. Есть твой отнюдь не филологический, но все же опыт, чтобы предложить им что-нибудь интересное. Группа 80+. Некоторым за девяносто. Я ничему не учу стариков, пришедших ко мне, не оцениваю написанное, я лишь создаю безопасную среду для творчества и личного высказывания для того, чтобы люди были услышаны друг другом, чтобы их изумляли совпадения и различия опыта, подхода к заданиям, реакции на предложенные темы, чтобы на занятиях возникал всех оживляющий вопрос по поводу чьего-то хода мысли: «А что, так можно было?»

 

Как проходят эти занятия?

– Сначала предлагаешь что-то простое, чтобы люди расписались: акростих на свое имя, кусочек текста из книги, выбранный наугад с просьбой закончить по-своему, или чей-то портрет (отлично работают картины Уайета), чтобы вообразить жизнь или ситуацию этого персонажа. После все читают написанное (если хотят, не хотят очень редко). Затем задания усложняются. Я привожу примеры из прозы и стихов, прошу, например, описать какого-то человека одними инфинитивами (как в «Евгении Онегине» описан Зарецкий: «Умел он весело поспорить,/Остро и тупо отвечать,/Порой расчетливо смолчать,/Порой расчетливо повздорить…») или высказаться с помощью выбранной ими приставки (как у Цветаевой: «Рас-стояние: версты, мили…/Нас рас-ставили, рас-садили…»). Мир приставок оказывается удивительным. Например, с помощью приставки у- отлично описывается осень, а вот весну описать невозможно. Задание написать «Колобка» языком Чехова (нюансы, запахи, звуки, никакого назидания, открытый, но пронзительный финал), а затем языком Толстого (то есть побывать у каждого персонажа в голове) вызвало недоверчивый гул, но потом – радость и гордость за свои произведения.

В общем, «Ателье письма» – это чистое творчество, а творчество хотя бы ненадолго выдергивает стариков из юдоли болезней, примитивизации жизни, дефицита общения и восприятия их родными как людей, с которыми надо нянчиться. А в «Ателье» они обретают статус и силу творцов.

 

Какое путешествие в вашей жизни было или будет самым главным?

– Самым главным путешествием в моей жизни была поездка на машине с подругой в конце нулевых на Лофотенские острова в Норвегию. В то время наши граждане почти не ездили за границу «дикарями» без путевок и гидов. Да мы и не встретили там русских. Первый раз, совсем тогда без языка, без навигаторов (лишь хиленькая карта кемпингов с бензоколонками), с походной газовой плиткой и полным багажником пакетированной еды для экономии денег, одни, без мужей (тогда у каждой, как у Облонских, «всё смешалось в доме») – это был вызов. И мы пустились в путь. Неповторимое, ошеломляющее чувство свободы ввергло нас в такой регресс, что мы вели себя как пятнадцатилетние девчонки и хохотали всю поездку. Нет, не хохотали, мы ржали, как умалишенные: нас заводило ощущение приключения. И, возможно, что ситуация, когда две порядком уставшие женщины, погрязшие в семейных обязанностях, в детях, в кастрюлях и в работе, вдруг вырываются на свободу и начинают не «мчать к цели», как ездили наши мужья, а колесить и изумляться увиденному глазами «паровозика из Ромашкова» незнакомому миру – возможно, что именно та ситуация и сформировала стиль всех моих последующих поездок: быть открытой миру, как в детстве.


Катрин

Фото предоставлены героиней публикации

Другие Интервью

Авторы книги «Смех – дело серьезное. Россия и мир на рубеже XIX-XX веков в политической карикатуре» – об эволюции этого вида искусства.

11.02.2025 17:31:49

Телеведущий – о том, как стать журналистом ему помогла жесткая дисциплина Суворовского училища, а также о том, почему его проекты априори не могут быть нерейтинговыми.

10.02.2025 15:58:40

Ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН –  о «восточноазиатском» аспекте советской политики в сфере языка и письменности в 20–30-е годы XX века, целью которой являлась ликвидация неграмотности китайского, дунганского, корейского населения СССР.

03.02.2025 12:27:53

Врач авиационной и космической медицины – о том, что нужно учесть при планировании длительных межпланетных путешествий, а также о перспективах сотрудничества стран БРИКС в сфере космической медицины.

31.01.2025 18:35:58