Маргарита Радциг: «Театр на Таганке – это необходимость максимального проявления личности на сцене»

– Маргарита, вы всегда мечтали стать актрисой? Что определило ваш творческий путь? В какие игры в детстве вы любили играть?

– Это любопытная история, потому что внутри себя я всегда знала, что буду актрисой. Я всегда об этом мечтала и с детства любила корчить рожи, стараясь рассмешить людей, мне нравилось читать стихи, танцевать, петь. Что касается игр, я постоянно играла в одну и ту же игру: усаживала плюшевых мишек, кукол, собачек как зрителей с одной стороны и как учеников – с другой. Я наряжалась в мамины и бабушкины платья, шляпы, туфли на каблуках, надевала бусы и пела своим игрушечным друзьям, представляя себя трагической певицей. Я пела им о несчастной любви, а потом начинала их учить, и таким образом сама учила уроки вплоть до старших классов.

Моя семья была далека от театра: папа – военный, мама – инженер-химик, очень серьезные люди, ученые. Хотя интерес к искусству был всегда: мы посещали музеи, театры, балет, ездили в консерваторию (у нас даже был абонемент). Все очень много читали, музицировали. Но исполнительское искусство было где-то далеко. Мне казалось, что артистками рождаются, я не могла представить, что на актрису можно выучиться. Только в девятом классе, когда я перешла из спортивной школы в педагогическую, потому что собиралась стать педагогом, я познакомилась с актерским мастерством. У нас преподавал замечательный педагог – Андрей Мазнев. Он организовал в нашей школе театр «Вехи». Я тут же оказалась в этом театре как актриса и как помощник режиссера. Вся моя жизнь с той поры вращалась вокруг нашего школьного театра. Тогда я поняла – я точно буду артисткой! Но я не могла сказать об этом родителям – я собиралась поступать в МГУ на юридический факультет. Готовилась и сдавала экзамены, потому что родители видели меня юристом, не пошла только на последний, так как в этот день было прослушивание в «Щуку» (Щукинское училище – прим. ред.).

Я знала огромное количество литературных текстов, отрывков, поэтому особо и не готовилась. На экзамене Марина Пантелеева спросила меня, что я буду читать, а я ответила: «А что вам нужно? Я много что знаю» (улыбается). Мне на тот момент казалось, что Лермонтов и пострадать – это то, что требуется. И я начала читать и «рыдать». Марина Александровна очень смеялась, признав, что я – артистка, своя, «щукинская». Но отправила меня поступать на следующий год, сделав акцент на том, что нужно хорошо подготовиться, так как я не прошла бы сильный конкурс в этот раз. Я была крайне удивлена: как же так, меня не взяли!

У абитуриентов я узнала, что есть очень хороший Институт культуры, где набирали актерско-режиссерский курс. И я понеслась туда. И тут случилось чудо в моей жизни. Там я встретила Баркана Семена. А это второе рукопожатие от Станиславского! И Семен Аркадьевич, набирая этот грандиозный курс, взял меня, увидев и пожалев, а может, разглядев талант в 17-летней дурочке с гитарой! Обещал много ролей и отрывков, даже сделал меня старостой курса, хотя со мной учились уже взрослые 35-летние дяди и тети, которые уже что-то ставили, руководили студиями. Но такой это был человек-планета! С того времени я стала для Семена Аркадьевича буквально «Санчо Пансой». Не отлипала от него весь год, он сразу взял меня под крыло.

И еще я устроилась секретарем в Щепкинский институт, чтобы загладить вину перед родителями, потому что выбрала «несерьезную» профессию. Там посещала занятия. Ходила на спектакли с Семеном Аркадьевичем. Параллельно готовила хорошую программу в «Щуку». После экзамена ко мне подошел Евгений Князев и сказал, чтобы я никуда не ходила больше, и что под меня он будет набирать курс! С того момента я понимала, что это – мой новый учитель, человек невероятной красоты, таланта и моя влюбленность на всю оставшуюся жизнь.

– Сейчас вы преподаете технику речи и художественное чтение. Могли ли вы, будучи студенткой первого курса, представить, что останетесь в стенах альма-матер в качестве педагога?

– Я уже была педагогом, потому что окончила педагогический класс. Когда я оканчивала четвертый курс, мне на трех кафедрах сказали, что нужно пройти стажировку, и предложили остаться преподавать. Но я слишком была увлечена актерской профессией, с каждым днем становилось понятно, что это за всю жизнь не исчерпать. И потом – мое поколение относилось к педагогам как к небожителям – я не могла представить, что посмею встать в один ряд с моими великими учителями: Юрием Авшаровым, Людмилой Ставской, Михаилом Семаковым, Адой Пушкиной. Но мне было сложно представить, что я уйду из этого прекрасного института. Уже после выпускного я много раз возвращалась, меня тянуло в «Щуку» долгое время. Хотя на тот момент я уже преподавала в доме культуры, в детских театральных студиях, преподавала бизнесменам. По настоянию Елены Ласкавой я все-таки пришла на стажировку, где Анна Бруссер посмотрела мой первый урок и сказала, что я вполне могу учиться и вести занятия параллельно. По окончании стажировки меня пригласили преподавать, и для меня это было очень большой честью.

– В вашей биографии есть интересный факт – вы работали моделью в известном журнале ELLE. Как вы попали в модную индустрию и что дал вам этот опыт?

– Это был такой период, когда модная индустрия стала отказываться от стандартных параметров красоты 90-60-90, набирали популярность модели плюс-сайз. Редактор журнала сам нашел меня как актрису Театра на Таганке, а статья называлась «Полно вам, девушки». Задача модельера заключалась в том, чтобы показать, что женщина с формами может быть красива и ее тоже можно стильно одеть. Для этого искали подходящую актрису. Я всегда любила фотографироваться, это часть моей актерской сущности. И мне было интересно попробовать себя в роли фотомодели. Модельеры подбирали мне что-то из своих коллекций, что-то шили специально на меня. Этот опыт дал мне навык мгновенного перевоплощения, ведь, в отличие от театра, во время фотосессии ты лишен таких инструментов, как слово и движение. Через статичную позу нужно выразить каждый образ, а их было около шести! Это была хорошая внутренняя гимнастика. А еще был интересен взгляд со стороны, к тому же грим был каждый раз разный, он не был театральным. В какой-то момент лицо очень устало от мейкапа, один образ был вообще без бровей, что кардинально меняет внешность. Я никогда не комплексовала по поводу своих форм, скорей, меня смущал мой высокий рост. Но моя уверенность только возросла после комплиментов в мой адрес от членов команды, работавших со мной.

– С момента окончания Щукинского училища вы поступили на службу в Московский театр на Таганке, где служите по сей день. У вас внушительный список ролей. А есть спектакль, который подарил вам популярность и повлиял на ваше становление?

– Сложно выделить какой-то один спектакль, я не смела даже мечтать попасть в Театр на Таганке. Для меня фигуры Высоцкого, чьи пластинки проигрывались у меня дома с самого детства, и Юрия Любимова ассоциировались с этим театром и были чем-то недосягаемым. В Щукинском училище есть традиция: студенты первого курса украшают институт ко дню его рождения для юбилейного курса. Мне выпал курс 1964 года, когда как раз создавался Театр на Таганке. Мы со Стасом Дужниковом, моим однокурсником, взяли старые обои и разрисовали их под кирпич, обклеили всю аудиторию – это были кирпичики Таганки, а еще там были афиши. Это был знаковый момент. Как только я показалась Юрию Петровичу, и он сказал, что берет меня, у меня сам собой отпал вопрос выбора.

Я пришла в Театр в его юбилейный 35-й год. Юрий Петрович ставил «Синюю Птицу» и «Доброго человека из Сезуана». Мне была поручена одна из ролей, которую я уже 25 лет играю – домовладелицы Ми Дзю. Почти одновременно мы выпускали спектакль «Марат и Маркиз де Сад», который взял приз на фестивале в Авиньоне (Франция), там я в быстрые сроки освоила степ! Тогда же меня ввели в спектакль «Мастер и Маргарита», который идет по сей день. После наших небольших ролей мы с подружкой бежали и смотрели из-за кулис на игру старших товарищей по сцене, мы, как губка, впитывали мастерство мэтров.

Еще одна уникальная работа – спектакль «Медея». Мы практически жили в театре.

– Каким был Юрий Петрович Любимов? За что вы ему благодарны?

– Юрий Петрович был очень разный. Это от многого зависело. Он был живой легендой и патриархом русского театра. Многие его боялись, многие восхищались им. Он мог быть довольно жестким и авторитарным, но иногда становился «добрым дедушкой», мы так и называли его – дедушка. И когда мы отправлялись на гастроли, если он оставался один, без жены, он становился очень мягким и трогательным, мы все брали его на поруки и подкармливали запрещенной для него по состоянию здоровья колбасой. Он любил пошутить. При этом был очень талантливым артистом и гениальным организатором. Он умел собрать команду и вытащить максимум из каждого. Я очень любила смотреть на репетиции Юрия Петровича из зала. Подсознательно я понимала, что это колоссальный педагогический опыт. Я очень многое для себя взяла как педагог. Он удивительно работал с ритмами. Это понимание, как работает ткань спектакля, ткань роли… Вы, наверное, знаете, что он всегда стоял в проходе со своим знаменитым фонариком на всех спектаклях и дирижировал актерами, не давая просаживать ритм, энергию, звук.

Что касается уважения к форме роли, он привил нам это: была знаменитая фраза из «Доброго человека из Сезуана», которая отражает этот подход – «Держи форму, содержание подтянется». Юрий Петрович был удивительно внимателен к речи, к слову. Он научил нас читать стихи, чувствовать и уважать автора, его стиль, его мир. Он придавал огромное значение голосу актера. Например, Юрий Петрович добивался еще более низкого звучания моего голоса, что заставило меня искать новые техники, чтобы еще понизить и без того низкий тембр. Театр на Таганке – это необходимость максимального проявления личности на сцене. Это тот подход, который был близок мне всегда. Это разрушение четвертой стены и личностное качественное проявление и стало моим педагогическим и актерским кредо, благодаря Юрию Петровичу.

– Как бы вы определили сегодня свое театральное амплуа? У вас есть любимые роли, которые вам особенно близки?

– Сегодня такое понятие, как амплуа, не очень актуально. Есть какие-то возрастные ограничения, но и это зависит от режиссера. Мне всегда нравились интересные и характерные роли. Никогда не хотелось играть «голубых» героинь. Я люблю смешное, но также люблю и глубокое, женское, трагическое. В последнее время у меня много матерей, этот архетип неисчерпаем. Каждый раз это другая мать, другой образ. Мне дороги все мои роли, если бы я не любила роль, я бы не смогла играть. Все это – части меня, ведь нельзя любить левую руку больше, чем правую. Та роль, которую я играю сегодня, и есть в этот момент самая любимая!

– В спектакле «Мастер и Маргарита» вы играли сразу шесть ролей, шесть разных персонажей. Почему не Маргариту?

– Когда Юрий Петрович брал меня в театр, он брал меня именно на роль Маргариты, так и сказал: «Готовьте роль». Я посмотрела спектакль, и роль Маргариты понравилась мне меньше всего. Почему-то я не воспринимала все эти страсти. А маленькие характерные роли были мне как раз по душе. Кроме того, три заслуженные артистки уже играли Маргариту, а мне не хотелось начинать свой путь в театре с того, чтобы отбирать главные роли. Для меня это не было какой-то проблемой.

– Говоря о взаимоотношениях в труппе: с кем из актеров (актрис) вы дружите вне сцены и возможна ли такая дружба в принципе или существует актерская зависть и постоянная конкуренция в борьбе за ту самую роль мечты?

– Да, меня в свое время пугали труппой Театра на Таганке, что там какие-то жуткие акулы, крокодилы (смеется). Я как раз пришла после раскола между Губенко и Любимовым, и все было еще очень обострено, на моих глазах замуровывались стены между двумя половинами театра. Я слышала целые легенды, что кого-то заперли в гримерке, кому-то сыпали в обувь битое стекло и втыкали булавки. Но я ничего этого не застала. Я видела атмосферу дружбы, взаимной поддержки, меня все плохое миновало. Со всеми коллегами я приятельствую, со многими дружу, моя лучшая подруга – прекрасная медийная актриса Юлия Куварзина, крестная мать моей дочери. А я – крестная мать ее дочери. Так что мы практически родственники! Ничего похожего на зависть и конкуренцию не было, и это при том, что мы часто играем одну и ту же роль.

– Можете описать свой обычный актерский день? Известно, что тело и голос нуждаются в постоянном тренинге. Как вы поддерживаете себя в форме?

– Если бы я была только актрисой, то это был бы определенный образ жизни. Я служу в Театре на Таганке, в Театре комедии, но я также и преподаю в Щукинском институте, работаю как психолог. Моя занятость вообще очень разнообразная. Например, в дни репетиций я стараюсь распределить все свои другие дела на свободные часы, рано просыпаюсь, чтобы позаниматься духовными практиками, подготовиться к занятиям или спектаклю. Что касается голоса, поскольку я всегда преподаю, то сама нахожусь в постоянном тренинге. Вся моя методика – телесно-ориентированная, а это физическая нагрузка. К тому же за каждый спектакль можно потерять до трех килограммов, это сложно физически. Плюс я хожу в бассейн, занимаюсь йогой, танцем живота, растяжкой, люблю ходить пешком и по лестницам.

– Делитесь ли вы со студентами секретами мастерства? Что помогает лично вам сохранять красоту, лучезарность и высокий уровень самоотдачи?

– Смею думать, что делюсь. Сам процесс обучения построен на передаче секретов мастерства, но и это зависит от любопытства студентов. Где-то я стараюсь давать психологические техники, практику актерского мастерства. Мне помогает общение с учениками, с молодым поколением. У них многому учишься. Дыхательные практики помогают держать высокий уровень энергии. Плюс я люблю дачу, покопаться в земле, я страстный садовод – я как-то наполняюсь силой природы. Люблю классическую и джазовую музыку, общение с друзьями, с хорошими людьми, чтение. А еще влюбляться во что-то или в кого-то – это дает большой заряд энергии.

– Давайте поговорим о ваших ролях в кино. Насколько сильно отличается игра в кино от игры на театральных подмостках?

– С кино у меня связана интересная история. Помню, я только поступила к Евгению Владимировичу (Князеву – прим. ред.) и шла возле перехода на библиотеку имени Ленина. Мне хотелось, чтобы все видели – идет будущая актриса. У меня была шляпа с тигровым газовым шарфом, который эффектно развевался. Я настолько сияла, что ко мне на эскалаторе подошел дедушка в больших очках и представился режиссером. Сказал, что хочет снять меня в своем фильме, назвал свое имя и фамилию, которые ничего мне на тот момент не сказали, даже назвал мне роль и произведение. Я же была уверена, что это просто старик, который ко мне пристает, но все-таки написала ему свой номер телефона на листочке блокнота. Я уже про него забыла, но осенью мне позвонили с «Мосфильма» с приглашением на пробы. Первый человек, которого я увидела, войдя на киностудию, был Вячеслав Тихонов – знаменитый Штирлиц. Я была ошеломлена. Потом я увидела Васю (Александра Михайлова) из кинофильма «Любовь и голуби». А дальше я увидела того самого дедушку с эскалатора, оказалось, что это известный режиссер – Самсон Самсонов! Мне дали несколько сцен на пробу для одной из главных ролей по рассказу Алексея Толстого «Любовь», и я с перепугу довольно хорошо попробовалась. Но выяснилось, что сниматься нам нельзя, так как Этуш, который был в то время ректором Щукинского института, это запрещал. Тогда было написано от «Мосфильма» официальное письмо, чтобы в виде исключения Владимир Абрамович мне разрешил сниматься. Меня взяли на поруки, и я снялась в хорошей картине «Милый друг давно забытых лет». Это был колоссальный опыт. И актерский, и человеческий.

Был еще любопытный опыт озвучания. Так как сыграла я хорошо, а озвучила гораздо хуже. Потом было еще несколько картин с моим участием: «Сталин Life», где я играла женщину гораздо старше себя (мы снимались на сталинских дачах), «Левая грудь Афродиты» (я тогда была очень худая и играла Калерию – роковую красавицу). А потом начались 90-е, кино замерло, по «Мосфильму» гулял ветер, бегали стаи бродячих собак. Позже мне было уже сложно совмещать кино и театр, я была целиком предана Театру на Таганке, а Юрий Петрович не приветствовал съемки в кино, и я как-то выпала из киноиндустрии. Возможно, все еще впереди? Театральные артисты могут работать в кино. А вот киношные артисты – не всегда. Это другая специфика и по подаче голосовой, и по манере существования. В кино работает типаж плюс монтаж. В театре так не получается. Раз в неделю ты играешь один и тот же спектакль в течение 25 лет. И каждый раз ты должен играть как впервые! Это сложно!

– Поделитесь своим секретом успеха с нашими читателями: как оставаться востребованной в профессии долгие годы?

– Смотря что считать успехом. В нашей профессии огромную роль играет случай, удача! Другое дело, что даже когда тебе везет, а ты оказываешься не готов, то тебе нечего предъявить. Наверное, надо делать, что должно, и будь, что будет. Важно иметь неимоверное страстное желание и готовность к той самой роли, важно быть ее достойной, и здесь работает сарафанное радио, что этот человек – он точно сможет, он не подведет. Станиславский говорил, что нужно любить не себя в искусстве, а искусство в себе. Главное - не мыслить себя вне этого, и когда-нибудь судьба обязательно тебе улыбнется!

– Какой спектакль с вашим участием, который идет в настоящее время, точно стоит посетить?

– Мне бы хотелось, чтобы люди посетили каждый спектакль в моем родном Театре на Таганке. Своим студентам я советую посмотреть два спектакля, которые все еще идут в постановке Любимова, для того чтобы увидеть невероятную сценографию Боровского, гениальную режиссуру Юрия Петровича – это «Добрый человек из Сезуана» и «Мастер и Маргарита». Дальше есть смысл ознакомиться с громкими премьерами современных молодых талантливых режиссеров, недавно я выпустила спектакль по киносценарию «Веселые ребята», скоро будет еще одна моя премьера – «Свадьба». В Театре комедии идет прекрасный спектакль «Женитьба», где я играю сваху. «Идеальный муж», «Пигмалион», «Счастливый случай» – замечательные спектакли. Все зависит от вашего вкуса!

Katrin

Фото: предоставлены героиней публикации