Марат Айрапетян: «Мы неизбежно будем летать на Марс»

26 апреля первый собранный в Армении спутник Hayasat-1 завершил свою миссию и сошел с орбиты. И хотя произошло это намного раньше запланированного срока в силу объективных причин, о которых мы уже рассказывали, это событие стало для страны настоящим прорывом в области космической науки. Одним из тех, кто занимался разработкой аппарата, стал Марат Айрапетян. В интервью изданию «Евразия сегодня» космический инженер, автор тг-канала «Юра, мы справимся!» рассказал о том, какие проекты по изучению и освоению космоса намерены в дальнейшем развивать в Армении, почему не стоит сравнивать российскую и американскую космические программы, а также о том, когда на Марс впервые сможет ступить нога человека.

– Марат, начнем беседу с недавней новости: 26 апреля первый отечественный спутник Армении Hayasat-1 завершил свою миссию. Какие задачи он позволил решить и какие горизонты после его успешного запуска открываются перед теми, кто занимается исследованием космоса в стране?

– Тут надо уточнить. Первым спутником, который запустила Армения, считается Armsat-1, однако он был приобретен государством у испанской компании SATLANTIS в собранном виде и используется сейчас в основном для получения данных и фотографий. Это большой серьезный спутник.

Hayasat-1 же – это первый спутник, полностью разработанный и собранный армянскими инженерами на территории страны. Здесь важно, что, прежде чем строить какой-то большой серьезный аппарат, нужно отработать базовые технологии. Например, если мы берем спутник, ставим на него какую-то дорогущую камеру или прибор, а потом происходит сбой, например в его электропитании, то понятно, что камеру мы потеряем. Представим, что у нас есть автомобиль, а ещё груз, который мы везем. Важно сначала протестировать возможности машины, чтобы потом на нем можно было возить более тяжелые грузы. Наша задача состояла в том, чтобы отработать базовые технологии этого аппарата. Мы разрабатывали его с нуля, впервые собирали, программировали, тестировали. Важно было протестировать приборы в условиях открытого космоса, которые мы сами построили. Ну и конечно, получить опыт, потому что в Армении прежде не было инженеров, которые могли бы такими технологиями оперировать.

Сейчас у страны есть полноценная команда. Что из этого всего получится? Уже есть стартап DeepSat. Его создали выходцы из команды инженеров Hayasat-1. Этот проект заточен на создание сверхгруппировки спутников на сверхнизких орбитах для быстрого получения высококачественных фотографий, которые затем можно будет использовать в разных целях.

Вторая часть команды инженеров Hayasat-1 будет создавать уже более серьезные аппараты. Я предполагаю, что в скором времени может появиться и полноценное армянское космическое агентство.

– Армения и космос – насколько диаметральными сегодня являются эти, назовем их так, «понятия»? На каком этапе сейчас находятся исследования и разработки в этой области, что мешает развитию сектора? Как скоро мы услышим новость о первом армянском космонавте (если не брать в учет происхождение американского астронавта Джеймса Бейгиана)?

– Кстати, сейчас в Роскосмосе есть Арутюн Кеверян, тоже армянин. Он получил статус космонавта, сдал экзамен и готовится к полету, который может состояться в ближайшие 5 лет. Так что новый космонавт армянского происхождения уже на подходе.

Отвечая на вопрос, могу сказать, что любая страна, выходящая в космос, решает задачи, которые важны для государства. Триггером развития космонавтики во многом до сих пор является не наука. Это либо бизнес, либо разработка технологий двойного назначения, либо вопросы госбезопасности. Сейчас в Армении используются спутники, которые имеют двойное назначение. Поэтому мы пока не говорим о чисто научных аппаратах, о «полноценных» армянских космонавтах. Важно решить задачи, которые принесут фактическую пользу. Для этого используются аппараты, которые имеют камеры, которые, помимо применения в сфере госбезопасности, можно использовать для решения задач сельского хозяйства.

И про запуск космических ракет из Армении мы тоже не говорим, в этом нет необходимости. В мире есть разные космодромы и компании, которые предоставляют странам услуги запуска спутника в космос. Поэтому нет смысла строить свой космодром. Особенно если ты только начинаешь работать в этой сфере. Мы, например, наш спутник запускали через SpaceX.

Я думаю, что следующий этап для Армении – это создание собственного большого аппарата с камерами для выполнения разных задач.

– Во время вашей учебы в Бауманке и работы в Центре управления полетами Роскосмоса вам удалось посмотреть на космонавтику с самых разных сторон: вы ездили на стажировки в НАСА в Хьюстон, в Европейское космическое агентство в Швейцарию, в Китай, а также в Индию по программе ООН. По вашему мнению, кто сегодня является лидером космической гонки? На какие проекты делают ставки космические агентства разных стран?

– В этом вопросе часто сравнивают Россию и США. Однако это некорректно, потому что в Америке бюджет на эти цели примерно в 20 раз больше, чем у Роскосмоса. Плюс там активно развивается частный бизнес. Помимо того, что НАСА вкладывает свои деньги, есть другие компании, которые занимаются чисто космическим бизнесом и зарабатывают на этом деньги. Поэтому, конечно, сейчас США – несомненный лидер как с точки зрения финансирования, так и с точки зрения развития коммерческой космонавтики.

Из интересных космических проектов стоит отметить самый большой и крупный проект, который должны реализовать в ближайшие годы, – это высадка Китая и США на Луну к 2030 году, вторая гонка по возвращению человечества на спутник Земли.

Ну а когда мы говорим про другие планеты, то тут всегда мелькает Марс, а также SpaceX и Илон Маск. Американец активно готовится к полету на Красную планету: его компания тестирует ракету Starship, которая обладает ресурсами, чтобы добраться до Марса. Уже порядка восьми тестов этой ракеты были сделаны, она летит все выше. Можно ожидать, что к 2040-2045 годам будут выполнены первые высадки на Марс.

Еще существует интересный проект по возвращению марсианского грунта на Землю. Сейчас Красную планету исследует марсоход Perseverance, он собирает в колбу грунт, а уже следующий аппарат эти образцы заберет. Произойти это должно к 2028 году.

Активно развивается и коммерческий космос. Сейчас наступил переломный момент в космическом туризме, туристов стало летать в разы больше. Недавно была новость о том, что впервые со времен Терешковой женский экипаж оказался в космосе. Это говорит о том, что космос потихоньку становится доступнее. Плюс появляется всё больше интересных применений данных, полученных с орбиты. Из космоса можно наблюдать, как растет урожай, прогнозировать оптимальную дату его сбора, находить очаги появления вредителей благодаря ИИ. И таких примеров применения искусственного интеллекта в космической науке очень много.

Если мы берем Россию, то сейчас её космические задачи немного меняются. Самая важная из них – создание самостоятельной станции, потому что МКС будет сведена с орбиты уже после 2028-2030 годов. Как и любое техническое устройство, она устаревает, поэтому нужно делать новую. РФ планирует построить свою орбитальную станцию РОСС, которая будет летать на другой орбите, в том числе и над территорией страны, что позволит проводить некоторые эксперименты. Помимо этого, России важно запустить проекты в коммерческой космонавтике. Если в Штатах взаимодействие государства и частного бизнеса в космонавтике отлажено уже давно, то у нас из-за централизованной советской системы эта работа пока не налажена. Чтобы поднять космический бизнес в России, сейчас в этом направлении делают первые шаги.

Также у России есть договоренность со странами БРИКС об обмене данными в космосе. Как мне кажется, это важный шаг для страны, которая остро нуждается в поиске новых партнеров.

– Как вы относитесь к таким чисто символическим космическим полетам? Я имею в виду уже упомянутый вами полет женского экипажа на корабле New Shepard. Действительно ли космический туризм может стать двигателем прогресса в космической отрасли?

– Отношусь крайне положительно, потому что считаю, что любое развитие технологий важно. Деньги, которые зарабатываются на космическом туризме, вкладываются в другие направления. Например, та же компания Blue Origin, которая этот полет осуществила, сейчас открывает новые направления с более массивными ракетами и запусками в космос спутников и туристов уже на другие, более высокие орбиты.

Плюс это способствует тому, что люди больше узнают о космосе. И такие полеты делает космос доступнее для людей. К примеру, если посмотреть, как развивалась авиация, то изначально она тоже была супердорогой. Отправиться в полет означало показать свой бизнес-статус, это была сверхдорогая история. Однако компаний стало появляться все больше, цены стали падать. То же самое произойдет с космическим туризмом. Если брать суборбитальные полеты, то они гораздо дешевле орбитальных и уже другой класс людей может себе их позволить. Я убежден, что цены снизятся к концу столетия и отправиться в космос смогут многие. Это имеет значение и для науки: если летает много туристов, цена запуска груза в космос также падает. Соответственно, можно ставить необходимые приборы на суборбитальные корабли. Или отправлять в космос ученых.

Я читал много комментариев про этот полет, пишут, что загрязняют атмосферу, развлекаются и прочее. Насчет выхлопных газов вообще несерьезно: в тех масштабах, в которых сейчас запускают ракеты, их совсем мало, даже от автомобиля гораздо больше ущерба. А потраченные деньги все равно ведут к развитию технологий.

– В течение вашей работы в Роскосмосе вы занимались проектом, который в шутку назвали космическими правилами дорожного движения: создавали систему по отслеживанию мусора в космосе, который в любой момент может столкнуться со спутниками. Насколько острой является эта проблема и какие пути решения предлагают в разных странах?

– Сейчас на орбите Земли летает порядка 300 тысяч объектов космического мусора, их становится все больше, однако мы решаем проблемы только тогда, когда приспичит. Весь мусор, который летает, мы с Земли хорошо видим, знаем, где он находится. Если грозит опасность столкновения, то спутники и МКС могут маневрировать, чтобы его избежать. Наша главная задача – это отслеживание мусора. А уже потом мы должны сделать так, чтобы его количество не увеличивалось. Уже существуют законы, которые обязуют сводить спутники с орбиты после завершения их работы. Это можно сделать несколькими способами: свести в атмосферу Земли либо на сверхвысокие орбиты, выше 40 тысяч километров, где существуют космические свалки. И за неправильную утилизацию уже были выписаны первые штрафы. Однако мусора остается по-прежнему много.

Существует много стартапов, которые предлагают разные системы его уборки: кто-то сеткой его собирает, кто-то – специальными клешнями и роботизированными руками и потом отправляет в атмосферу Земли, кто-то переплавляет. Этим вопросом в последнее время озадачились также венчурные фонды и космические агентства. Например, компания Clear Space разрабатывает космического уборщика. Европейское космическое агентство вложило 150 миллионов евро в эту концепцию. Деньги на это выделяются, но не массово, потому что непонятно, кто вообще этим должен заниматься с точки зрения экономики.

– Насколько далеко мы сейчас от активного изучения Марса? И верите ли вы в гипотезу Великого фильтра, которая может получить подкрепление в случае определенных находок на планете? Как могут выглядеть первые марсианские колонии?

– Мы неизбежно будем летать на Марс и что-то там исследовать. Что мы там найдем – сложно спрогнозировать. Точно так же было, когда Гагарина в космос запускали. Тогда никто не думал, что космонавты в дальнейшем на МКС будут проводить эксперименты. Марсианские исследования нужны просто потому, что наука не должна стоять на месте.

Что касается марсианских баз, то они, скорее всего, будут подземными, потому что на планете существует радиация, а исследования говорят о том, что если закопаться примерно на 3 метра в марсианский грунт, то уровень радиации будет почти таким же, как и на Земле. Скорее всего, эти базы будут находиться в каньонах или разломах Красной планеты. Сейчас мы эти условия активно отрабатываем.

– На каком этапе находятся сейчас проекты по изучению Марса в разных странах?

– В США строят корабль Starship, который станет своеобразным фундаментом полета на Марс. В других странах проводят имитационные миссии. В частности, подобную инициировали в Армении, я в ней участвовал. Их проводят в местах, похожих чем-то на Марс. Там строят базы, селят в них людей на разные сроки, и они полностью имитируют жизнь на Марсе. Такие же местности есть в Омане, Марокко, Израиле и США. Поэтому мы исследуем, готовимся и точно будем тем поколением, которое застанет высадки на Красную планету.

В России существует Институт медико-биологических проблем РАН, который изучает вопросы освоения Марса. Там проводятся имитационные миссии «Сириус» и «Марс-500»: космонавтов на 200-240 или 500 суток оставляют в условиях, имитирующих обстановку марсианской базы. Это нужно, чтобы понять, как психика человека работает в условиях изоляции.

– Как человечество сможет в будущем использовать результаты работы телескопа «Джеймс Уэбб», который чуть ли не каждую неделю находит в дальних уголках Вселенной новые экзопланеты?

– В этом вопросе мы ограничены технологиями. Такие телескопы позволяют смотреть в прошлое, потому что свет этих дальних галактик идет до нас очень долго, из-за чего мы можем следить только за тем, как там все развивалось. Благодаря таким устройствам появляются новые теории и научные концепции о том, как зарождалась Вселенная. Мы получаем знания, которые потом, возможно, будут использованы, а может быть, это всё останется на уровне теории. Но чтобы долететь до дальних планет, нужны принципиально новые двигатели, новый уровень понимания физики. Сейчас даже до Марса на реактивных двигателях лететь порядка полугода в одну сторону. Так что на данный момент мы подошли к своему технологическому пределу по дальности и времени космических полетов. Но знаю точно, что космос будет доступен для каждого совсем скоро.

Артур Галоян

Фото: телеграм-канал «Юра, мы справимся!»