Игорь Прокопенко: «Умение и желание писать определили мое будущее»

Игорь Прокопенко – журналист, телеведущий, документалист, восьмикратный обладатель главной телевизионной награды «ТЭФИ». Свое сотрудничество с российскими изданиями он начал в 1989 году, став военным обозревателем. В 1998 году выбрал для себя «РЕН ТВ», где работает и сегодня, являясь, в частности, автором программы «Военная тайна». 8 февраля телеведущему исполнилось 60 лет. О том, как стать журналистом ему помогла жесткая дисциплина Суворовского училища, а также о том, почему его проекты априори не могут быть нерейтинговыми, он рассказал в интервью изданию «Работники ТВ».

---

– Начну я издалека, с 1979 года. Что тебе лично дало Суворовское училище?

– Когда я поступал в 1979 году в Калининское суворовское училище (ныне Тверское), конкурс был 79 человек на место.

До недавнего времени российская элита отправляла своих детей в Лондон, советская элита отправляла своих детей, своих мальчиков в Суворовское училище. Суворовское училище – это не Кембридж, это очень жесткие условия, это казарма. Наше Тверское суворовское училище до меня окончили внук Сталина, сын Чапаева, дети Гастелло, внук Хрущева, дети многих звёздных родителей.

Но, в отличие от сегодняшних кембриджей, в училище в мои времена можно было устроиться, но невозможно было учиться. И если мальчик не тянул, как правило, никто его не отчислял. Через несколько месяцев учебы мальчик не возвращался из первого отпуска, форму присылал посылкой.

В день у нас было 6 предметов, каждый день ты получал 6 оценок. На подготовку этих шести предметов было три часа, по полчаса на предмет. Если ты за полчаса не подготовил один предмет, ты откладываешь и готовишь следующий. Ибо вместо одной двойки ты получишь шесть двоек. Двойка была операционной оценкой. Не страшно было получить двойку, страшно ее было не исправить. Жесточайшая дисциплина плюс потогонная система образования, плюс военная подготовка делала из мальчиков абсолютных киборгов.

Наше Суворовское училище давало нам абсолютное ощущение избранности. Удивительным образом преподавателям и командованиям училища удалось сохранить традиции старых царских кадетских корпусов.

История Суворовских училищ удивительная. Дело в том, что воссоздать Суворовские училища по типу старых кадетских корпусов Сталину посоветовал красный (бывший царский) генерал, граф Игнатьев. Удивительно, но Сталин пошел на это. Традиции старой царской армии и русской армии сохранялись. Главное, что давало нам Суворовское училище – это сумасшедшая приспособляемость к любым условиям.

 

– Я знаю, что ты до сих пор помогаешь своему Суворовскому училищу, не теряешь связь?

– Я не единственный, помогают и другие суворовцы, выпускники, у нас же бывших суворовцев не бывает. Мы считаем своим долгом ездить в училище, мы обязательно находим время, приезжаем на посвящение в суворовцы, на выпуск тоже. Я приезжаю читать лекции, мы помогаем, ездит учащийся Юрий Иванович Борисов, наш выпускник, экс-глава Роскосмоса, Борис Всеволодович Громов, командующий 40-й армией в Афганистане, а потом и губернатор Подмосковья. У нас много выпускников, известных, заслуженных людей. Было время, когда еще два замминистра обороны были нашими выпускниками.

 

– Твой папа – кем он был? Насколько он повлиял на твою судьбу?

– Начну тоже издалека. Один из моих прадедов строил КВЖД. Он был инженером, троцкистом, революционером. Моя бабушка родилась в Харбине, где тогда жил цвет русской эмиграции.

Когда в Китае начались кровавые события, семья перебралась во Владивосток. Моего прадеда, конечно, сразу посадили. Но потом за него заступились высокопоставленные революционеры, и его отпустили. Именно там, во Владивостоке, мой дедушка Тимофей Васильевич Прокопенко познакомился с моей бабушкой, а дедушка мой был красным командиром.

Мой папа Станислав Тимофеевич Прокопенко родился в городе Уссурийске, остальные дети тоже родились там, где дедушка служил. В Спасске-Дальнем родился мой дядя, в Копайгороде родилась моя тетя. После войны дедушка был отправлен служить начальником связи дивизии, затем окончил Кишиневскую школу высших руководителей и был направлен в город Павловск Воронежской области. Там мой папа встретил мою маму, замечательную, красивую женщину. В Павловске я и родился впоследствии.

Отец какое-то время искал себя, он был, как я сейчас понимаю, тонкой поэтической натурой. Он освоил самостоятельно игру на фортепиано, сделал сам себе гитару. Это была шикарная гитара. Отец занимался скульптурой и живописью, участвовал в геологических экспедициях, но потом поступил в возрасте 27 или 28 лет в Киевский мединститут. Стал хирургом, достиг невероятных успехов в области челюстной хирургии.

Папа был очень талантлив и востребован, ему прочили большое будущее в медицине и в науке, но, к сожалению, судьба не дала ему возможность долго прожить, он ушел из жизни в возрасте 33 лет. Причина банальна – мальчишкой зимой провалился под лед, получил осложнение на сердце. Это осложнение привело к летальному исходу. К сожалению, мой папа долго не прожил, но он говорил моей маме, что его сына будет ждать большое-большое интересное будущее.

Моей маме Галине Васильевне сейчас 84 года. Она работала до 70 лет, руководила многими советскими предприятиями в свое время, не буду перечислять все ее заслуги.

Она говорит: «Я так люблю финансы, я была финансистом и считаю, что нет лучшей профессии, чем финансы».

 

– Коснулась ли вашей семьи волна сталинских репрессий?

– Несмотря на то что мои родственники, мои дедушки, прадедушки были обычными людьми, среди них не было белогвардейцев, промышленников или банкиров. Чтобы понять масштаб происходящего в то время: из четырех моих прадедов трое были репрессированы.

 

– Тогда не могу не задать вопрос, который нас перенесет в современное время, по двум твоим проектам – неигровому и игровому «Спросите у Сталина» и «Дорогой Вилли». Ты давно их вынашивал?

– Так как у меня из четырех прадедов трое были репрессированы, меня трудно назвать сталинистом, мне не за что любить то время, но я хотел как документалист, как историк, просто как гражданин России честно разобраться, как там всё происходило, поэтому шесть лет назад возникла идея обратиться к этой теме.

У меня не было задачи написать биографию Сталина, более того, я понимал взрывоопасность этой темы, потому что фигура Сталина – довольно токсичная для писателя, журналиста, для истории. Потому что для одних ты будешь недостаточно сталинистом, для других – слишком сталинистом. Я подошел к этой работе по-другому, я хотел сделать про это не столько о Сталине, сколько о том времени.

Поэтому проект так называется «Спросите у Сталина». Почему? Потому что на вопросы, которые стоят перед нами сегодня, я хотел, чтобы отвечал Сталин своими документами, своими письмами, своими заметками. Хочу сказать, что, когда я получил доступ к сталинским архивам, я поразился, какое огромное эпистолярное наследие он оставил, как много он писал. Забегу вперед, внимание, спойлер – следующими проектами будут «Спросите у Хрущева», «Спросите у Брежнева» и так далее.

Но никто из них столько не писал, сколько писал Сталин.

Я имею в виду, он очень много писал в утилитарном смысле. То есть он письменно ставил задачи, оставлял комментарии, писал письма.

 

– А Ленин?

– «Спросите у Ленина» – это будет последний цикл этой серии.

 

– Теперь про проект «Дорогой Вилли».

– Дело в том, что по образованию я германист, и моя сфера профессионального интереса – это Германия 1945−1989 годов, до крушения Берлинской стены. Я работал в Германии, и в силу моей работы мне приходилось общаться с большим количеством людей, которые имели отношение к советско-германским отношениям, к нашей общей истории.

Недавно наш президент Владимир Путин в своем интервью Такеру Карлсону напомнил, что был такой мощный старик, великий немецкий политик Эгон Бар, который говорил Горбачёву: «Что вы делаете? Как вы можете допускать продвижение НАТО на Ростов?» А я с Эгоном Баром почти 25 лет дружил, ездил к нему, я много записывал его. Мы ходили на могилу к Вилли Бранту, там выпивали по-русски на могиле.

Я также дружил с Маркусом Вольфом, главой ШТАЗИ, одной из самых мощных разведслужб мира. Я к нему ездил, в гостях у него был, а он – у меня. Я тоже его какие-то вещи записывал, он прекрасно говорил по-русски. Слово «дружба» уже не подходит, но тем не менее я был в какой-то коммуникации, в общении.

Приходилось общаться с начальником советского отдела ЦРУ в Западном Берлине Дэвидом Мерфи, начальником немецкого отдела КГБ Сергеем Кондрашовым, с которым на связи был Джордж Блэйк. Я много общался с самим Джорджем Блэйком. Если я сейчас буду перечислять то количество людей, с которыми мне пришлось общаться за последние 25 лет, это получится огромный список.

Так вот, из большого количества этих историй и интервью сложилась идея сделать игровой проект о том, каким образом, наплевав на стереотипы холодной войны, в конце 60-х годов Европа и Советский Союз, читай - Германия и Советский Союз – объединили свои усилия для того, чтобы отодвинуть угрозу ядерной войны, которая была абсолютно реальной в конце 60-х годов.

Удивительным образом многое завязано на взаимоотношениях Вилли Брандта, в то время канцлера Германии, и Леонида Ильича Брежнева. То, на какие они ухищрения шли, чтобы наладить эти контакты, это просто голливудский сценарий! Именно поэтому у меня возникла идея сделать не только документальный проект, но и игровой, потому что истории, о которых идет речь, сценарист просто так не придумает.

Сейчас проект «Дорогой Вилли» снимается, и одна из миссий этого проекта заключается в том, чтобы показать, что, несмотря на все сложности, у мировых лидеров всегда есть возможность договориться и оттолкнуть мир от угрозы ядерных атак, как это удалось Леониду Брежневу и Вилли Брандту, и что сегодня нам пока никак не удается с теми европейскими лидерами, которые оказались фигурами явно не масштаба Вилли Брандта.

 

– Назови три события, которые решили твою судьбу.

– Три события, которые позволили мне состояться.

Первое – это, безусловно, Суворовское училище. Это такая мощная и сильная школа, которая задала высоту.

Второе, как ни странно, это когда я свою первую публикацию отправил в газету и забыл про нее, это стало поворотным пунктом.

Потому что я еще служил в армии, что-то делал, но писательство и журналистика уже захватили меня, уже забросили все крючки, мой приход в профессию оказался просто делом времени. Я служил в гарнизоне, служил в Генштабе, но знал, что буду писать, я считал, что у меня времени много, я никогда в этом отношении не торопился, но судьба заторопила, судьба меня утащила в ту самую сферу, я стал военным журналистом, объехал все горячие точки, которые на тот момент были, я был среди бойцов во время новогоднего штурма Грозного. Вот поэтому, пожалуй, вторым важнейшим событием моей жизни стала первая публикация…

 

– И первый гонорар?

– И первый гонорар. Это было потрясение, я никогда не думал, что за удовольствие писать еще и платят.

Я был настолько наивным человеком, инфантильным, я не собирался заниматься журналистикой. Это второе событие, первая публикация – она определила дальнейшую профессиональную реализацию.

И третье событие, как ни странно, это – открытие программы «Военная тайна».

Самый большой проект, который уже 29 лет аккумулирует, как магический кристалл, все мои устремления, будь то кино, книжки, сценарии, всё равно это все проходит через призму «Военной тайны». И я благодарен тем людям, которые помогли мне это сделать. Я с удовольствием сейчас вспоминаю Галину Васильевну Ивкину, главного редактора общественно-политического вещания телеканала «Россия-1», на котором вышел первый выпуск программы «Военная тайна».

Это был такой кредит доверия. Я уж не знаю, что руководство рассмотрело в этом ничего не умеющем майоре, только-только приехавшем из войск.

Это удивительно, я сдавал программу вместе с «Совершенно секретно», еще был жив Артем Боровик, и мы одновременно сдавали каждую пятницу на выпуск.

«Военная тайна» так же, как и сейчас, выходила по субботам. В пятницу мы приезжали с мастер-кассетами. Сдавались одновременно три программы на эфир: «Совершенно секретно», программа с Татьяной Дарьяловой и наша.

Но если Татьяна и Артём были профессионалы, то я вообще ничего не умел. В меня поверили, мне позволили это делать.

Правда, без ложной скромности, пересматривая первые выпуски программы «Военная тайна», я одно могу сказать: мы тогда хорошо писали. Это умение и желание писать определило моё будущее.

 

– Как я понял, что, готовясь стать журналистом, ты себя тренировал писать в разных стилистиках на совершенно разные темы?

– Когда я пришел, то понял, что я ничего не умею, не умею писать. По вдохновению работают любители, профессионалы работают по необходимости: в 9 утра сел, хочешь ты, не хочешь – садишься и пишешь. Этим профессионалы отличаются от любителей.

Система выжимания была жесткая в советской прессе. 2-3 месяца не укладываешься в параметры сдачи публикаций, репортажей – всё, до свидания!

По тем временам журналистика была очень уважаемой, очень номенклатурной, высокооплачиваемой работой. Был колоссальный рынок труда и колоссальная конкуренция. И, чтобы быть конкурентоспособным, я себя тренировал – брал любую тему и писал ее в пяти-шести стилистиках: как для «Комсомольской правды», как для «Российской газеты», как для «Коммерсанта», как Чехов, как Набоков…

 

– Сколько лет вы вместе с Оксаной Барковской? У вас же юбилей недавно был, верно?

– Да. Мы вместе 26 лет, с 1998 года.

 

– Ее переход после двух десятков лет в документалистике в игровое кино. Это сродни подвигу.

– Это удивительный человек, я не перестаю восхищаться! Стать состоявшимся документалистом, очень известным журналистом. И вдруг начать с нуля. Несмотря на такое количество наград и грандиозный опыт в неигровом кино, пойти и сесть на ученическую скамью в Высших курсах режиссеров и сценаристов на курс Хотиненко.

Более того, начав с нуля, за короткое время достигнуть в этой профессии невероятных успехов! Это удивительная история, я не устаю перед ней преклоняться и восхищаться.

 

– А это было ее личное решение или вы как-то обсуждали?

– Ну, во-первых, безусловно, это было ее личное решение. Во-вторых, мы с Оксаной все время существуем в формате какого-то бесконечного движения вперед. И выход на этот формат для нее это был логичный выбор. Это просто как бы новая ступень, совершенно логичная.

 

– Удается тебе что-то посмотреть при своей занятости?

– Конечно, я смотрю то, что она делает, я считаю, что это очень круто! Она удивительная, она уникум, она продюсер, сценарист, режиссер, более того, пишет оригинальные сценарии вместе с коллегами.

 

– Есть ли у тебя тайное желание резко изменить свою карьеру, начать делать совершенно другое - так же, как Оксана?

– Я все-таки человек пишущий. Меня в большей степени занимает эта история. Кроме «Военной тайны», кроме тех проектов, что я делаю, книг, которые я пишу, кинопроектов, что сейчас делаю, у меня большое количество идей, связанных со сценарной работой. Я люблю писать. Не хочу сказать, что не люблю снимать, но я больше люблю писать. И с этим я связываю свои следующие проекты. И в том числе и кинопроекты, безусловно.

 

– Не прослеживается ли в этой любви к журналистике связь с твоим учителем литературы в Суворовском училище?

– В Суворовском училище у меня была прекрасная учительница по литературе Елена Петровна Зельцер. Она скорее усилила мою тягу, научила любить и знать литературу еще глубже. Я всегда любил читать и в какой-то момент понял, что я хочу писать.

Я в третьем классе уже прочитал «Войну и мир». Меня, третьеклассника, дедушка взял за руку и отвёл в взрослую библиотеку. И первая книжка, которую я взял, была «Война и мир», а вторая книжка – я хотел понять, как было на самом деле –  я взял труд академика Евгения Тарле под названием «Наполеон». И в свои 9 лет я эту работу законспектировал полностью. Если кого-то интересует биография Наполеона, история французской революции, то это ко мне!

 

– Я знаю, что твоя дочь Лиза занимается анимацией, а вот остальные дети? Для телевизионщиков у вас достаточно многодетная семья – трое детей. Ты видишь их в своей профессии? Есть ли у них такая же тяга к журналистике, желание писать?

– Я никогда не думал, что они будут заниматься нашей профессией. Я, как шучу всегда, хотел, чтобы все ушли в стоматологию, говорил, что каждому куплю по креслу, вот с 9 утра до 6 вечера профессия, а с 6 вечера – живопись, скульптура, кино… Но хочешь насмешить Бога – поделись с ним своими планами.

Лиза оканчивает сейчас Высшую школу экономики, факультет режиссера, дизайна и анимации. Она там звезда, сейчас пишет диплом и одновременно делает большое количество проектов. И я как продюсер уже не могу заказать ничего, потому что она говорит: «Извини, но у меня полгода вперед своих проектов».

Лиза очень талантливая девочка. Невероятно талантливая, она побеждает на фестивалях, рисует круглые сутки.

Хочу сказать, что Лиза и Игорёк – оба медалисты.

Игорь сейчас учится на втором курсе факультета режиссуры игрового кино, сам пишет сценарии, сам снимает кино.

 

– Второй курс ВГИКа?

– Нет, Высшая школа экономики. До этого он три года учился в Киношколе имени МакГаффина, это прекрасная школа.

Они попробовали в этой школе всё, там круговая история. На одном проекте ты работаешь осветителем, на другом – «хлопушкой», на третьем – сценаристом, на четвертом – режиссером. Так что, во-первых, когда он поступал в «Вышку», это был уже его осознанный выбор, он точно понимал, что это его профессия. Во-вторых, он готовый режиссер. Дальше только совершенствование. Дальше только опыт.

Моя старшая дочка Евгения закончила факультет пиара и журналистики при Московском государственном университете. Она достаточно долго поработала успешным продюсером. Сейчас она продюсер для маленьких детей.

 

– Очень хорошо, когда семья как единая команда. А трудно находить людей для своих теле- и кинопроектов? У вас с Оксаной в «Формат ТВ» постоянная команда?

– Команда постоянная, потому что делать такие сложные и разноплановые проекты стрингерами или приглашенными авторами невозможно.

Я горжусь тем, что ряд сотрудников работает со мной с самого начала. А я напомню, что первый выпуск «Военной тайны» вышел в эфир в сентябре 1998 года. Мы вместе 29 лет! При этом основной костяк – это молодые журналисты, амбициозные, ищущие, с широким спектром интересов, с сегодняшним взглядом на мир. Думаю, что наши программы живут в эфире так долго, потому что мы меняемся вместе с окружающим миром, а значит, и со зрителем.

 

– Встречал ли ты в силу своей профессии людей, с которыми мог расстаться после съемок, случайных встреч, но они становились твоими друзьями, оставались в твоей жизни?

– Да, конечно. Например, я горжусь тем, что в свое время работал в программе Владимира Молчанова «До и после полуночи». Владимир Кириллович – человек блистательного таланта, интеллигентности и кристальной честности. Если говорить о героях моих проектов – это Дмитрий Полковников, морской пехотинец, который во время новогоднего штурма Грозного в 95-м году посмертно был представлен к званию Героя России. Знаете, то, что сделал он со своей группой разведчиков, не придумал бы самый талантливый сценарист из Голливуда. А Дима, находясь в окружении, с горсткой своих пацанов, разгромил подразделение отборных арабских наемников и вернулся, сохранив всех до единого. Когда ребята выбрались из той мясорубки, никто не поверил, что они живы. Полковников – настоящий русский офицер, потрясающий человек! Я горжусь дружбой с ним.

 

– Как ты относишься к многочисленным наградам за свои проекты? Что для тебя более ценно – то, что тебя и твою команду отметили или твоя собственная оценка того, что сделано? Бывают ли расхождения?

– Я отношусь к наградам очень положительно. Для творческого человека нет ничего важнее и слаще, чем признание. С этой несчастной статуэткой, которую тебе вручают на кинофестивале, не сравнятся ни деньги, ни дорогие машины, ничто! Это абсолютное счастье! Я благодарен и коллегам, и профессиональному сообществу за то, что этим счастьем не был обделен. Восемь раз я получал «ТЭФИ».

В Риме мне вручил свой персональный приз президент Итальянской республики за фильм «Возвращение в Норд-Ост». В Сан-Франциско мы стали обладателями GOLDEN GATE за фильм «Норд-Ост. Дневник с того света», такую же статуэтку когда-то давно получал Тарковский. В Брюсселе взяли Гран-при за лучший хроникальный фильм. Я счастлив.  

 

– Какой из твоих проектов имел самый большой резонанс у аудитории?

– В 2005 или 2004 году. Сейчас уже не помню, это было время, когда у РЕН ТВ была коллаборация с Первым каналом. Первый показ наиболее успешных проектов был на Первом канале, а второй показ – на РЕН ТВ. Это было такое интересное и счастливое время, когда я работал на канале РЕН ТВ, одновременно мои проекты выходили на Первом канале.

В 2005 году я сделал фильм «Вторжение на землю». По следам этого фильма были проведены слушания в думском комитете по обороне! Было проведено заседание Совета Безопасности РФ. Отправлено официальное обращение в Конгресс США. «Вот это, - сам себе я тогда сказал - резонанс!» А мы тогда впервые рассказали о секретных исследованиях в области плазменного оружия, которое проводили в США и у нас. Скандал был страшный, но испытания, по крайней мере, на тот момент, были прекращены.

 

– Был ли после «Вторжения на землю» проект круче по рейтингам?

– Проект, о котором ты говоришь, получил долю смотрения 46 %, если не ошибаюсь, а это больше, чем у новогоднего выступления. После этого меня называли самым рейтинговым автором в истории отечественного телевидения, в истории Первого канала.

Таких успешных более нет, но моя охранная грамота – это высокие цифры моих проектов в эфире. Я существую только в условиях очень высокой температуры. Поэтому у меня нет нерейтинговых проектов. Если проект нерейтинговый, значит, это неудача. А у меня неудач не было.

Личные фотографии из семейного архива Игоря Прокопенко можно посмотреть в нашем фоторепортаже. 

---

Сергей Симаков

Фото из семейного архива Игоря Прокопенко