Александр Бронников: «Моя задача – создавать живые истории с настоящими героями»

Александр Бронников – лауреат Всероссийской литературной премии «Бунинские озерки» (2024), автор книг «Вкус жизни» (2023) и «Рыба фуга» (2025), а также сборников рассказов, ставших популярными как в профессиональной литературной среде, так и среди широкого читателя.

В интервью изданию «Евразия сегодня» Александр рассказал о том, с чего начинался его путь как писателя, а также о том, зачем нужно полное погружение современного читателя в жизнь книжных героев.

– Александр, поздравляю с победой в литературной премии «Бунинские озерки»! Какое произведение вы представляли на конкурс и с чего началась ваша писательская карьера?

– Награда стала для меня неожиданным, но глубоко символичным событием. Премию мне дали за рассказ «О мужестве», небольшое произведение, посвященное самопожертвованию, любви, верности. Его я писал в период личных размышлений о природе героизма – не громких подвигов, а тихого, ежедневного самопожертвования. Так как я не смог лично участвовать в церемонии награждения, я узнал о победе в мессенджерах. Когда я увидел сообщение, первым чувством было недоумение: я не ожидал, что эта камерная история, вдохновленная личными переживаниями, получит такой отклик. Возможно, именно её простота и отсутствие пафоса позволили читателям увидеть в персонажах самих себя. Мне бы хотелось, чтобы этот рассказ помог переосмыслить отношения с близкими. Это ценнее любой награды. Но премия – важный знак: она напоминает, что даже в эпоху ярких спецэффектов и клипового мышления люди жаждут искренности. Я верю, что литература должна быть маяком, а не только зеркалом, и рад, что мой скромный вклад в это дело оценен. Однако истинным мерилом успеха для меня остаются не титулы, а те моменты, когда читатель, закрыв книгу, чувствует, что стал чуть мудрее, добрее, человечнее и испытывает грусть от расставания с любимыми героями.

Ну а писать я начал в юности, движимый внутренней потребностью выразить то, что не укладывалось в рамки обыденного диалога. Первые опыты были попыткой понять себя через слово – неуверенные, подражательные, но искренние. Я зачитывался фантастикой, приключениями, позже пришли в мою жизнь классики. Пытался уловить, как они превращают хаос человеческих переживаний в стройные строки. Со временем пришло осознание: писать не значит копировать чужой голос, а искать свой собственный. Я начал с дневников, куда записывал наблюдения за людьми, их жесты, обрывки фраз, случайные сцены из жизни. Эти записи стали фундаментом для первых рассказов, где я пытался говорить о вечном – о выборе, одиночестве, любви – без патетики, максимально честно. Важно было не просто рассказать историю, но затронуть ту струну в душе читателя, которая отзовется тихим пониманием: «Да, я тоже это чувствовал». Писательство стало для меня способом диалога с миром, где каждая строчка – вопрос, а не ответ, поиск, а не истина в последней инстанции.

– Сборник вашей прозы, вышедший в Москве в издательстве «Стеклограф», называется «Вкус жизни». Почему?

– Это, собственно, и есть роман. Задумка была в том, что жизнь, как некое блюдо, имеет разный вкус: горький, сладкий, кислый. В романе представлены различные грани человеческого существования, с их радостями и горестями, с высотами духа и падениями. Название это, как метафора, приглашает читателя почувствовать полноту и многогранность жизненного опыта. «Вкус жизни» – это идея, что человеческое существование невозможно свести к одномерным категориям. Роман исследует, как радость соседствует с болью, надежда – с разочарованием, а любовь – с утратой. Где расставание, смерть становится началом пути к самопознанию. Метафора «вкуса» здесь – призыв к читателю не делить опыт на «чёрное» и «белое», а научиться чувствовать нюансы. Жизнь, как сложная мозаика, требует внимательности к деталям: иногда горький урок оказывается целебным, а сладкая победа – пресной без преодоления. Познавать вкус жизни – не судить, а проживать, ощущать.

– Что отличает вашу прозу от произведений других авторов?

– Я верю, что она отличается своей правдивостью. Я стремлюсь к точности в изображении действительности, пусть даже эта действительность мистическая, фантастическая. Мне важен глубокий анализ человеческой души, проникновение в самые тайники сердца. Я не украшаю реальность, я не ищу легких эмоций, но стараюсь показать жизнь такой, какова она есть, – со всеми своими противоречиями и сложностями. В этом, надеюсь, и заключается моё отличие.

Правдивость – это не фотографическая точность, а верность внутренней логике характеров. Я стремлюсь погрузить читателя в описываемый мир. Фокусируюсь на том, чтобы раскрыть внутренний мир персонажей через их поступки, диалоги и, главное, через то, что остаётся невысказанным. Даже в произведениях с элементами фантастики или мистики я стремлюсь к психологической достоверности: важно, чтобы читатель верил в эмоции героев, а не в правдоподобие фантастического антуража. Я не делю персонажей на «жертв» и «злодеев», не предлагаю готовых решений моральных дилемм. Жизнь сложнее любых ярлыков, и мои герои часто действуют вопреки логике, руководствуясь противоречивыми импульсами. Например, предательство может быть продиктовано любовью, а благородный поступок – скрывать эгоизм. Ещё одна особенность – внимание к «тихим» моментам, к тому, как человек пьёт чай в одиночестве, как перечитывает старые письма, как молча смотрит в окно и слушает «голос» дождя, пытаясь принять решение. Такие сцены требуют от читателя замедлиться, вдуматься, прожить их вместе с героем. Моя задача – создать текст, который станет зеркалом, отражающим читательские вопросы о жизни, смерти, любви, страхе и надежде.

– А кого из современных авторов вы сами читаете?

– Я слежу за литературой с осторожным интересом. В отечественных кругах сложно найти произведения, отвечающие моим представлениям об истинной литературе. Однако я не отвергаю возможность найти что-то ценное. Но пока этого не произошло. Среди представителей мировой современной литературы мне импонируют латиноамериканские авторы, такие как Марио Варгас Льоса, Луис Альберто Урреа. Но в основном я читаю авторов, давно и уже навечно вошедших в лигу классиков. Моя осторожность в отношении новых имен связана не с консерватизмом, а с избытком поверхностности. Слишком много авторов пишут «под моду»: то про вампиров, то «ментоворовские» детективы с обязательной тюремной «романтикой», какое-то безумное изобилие любовных романов от талантливых домохозяек, разбавляющих свой быт романтическими фантазиями. Серьёзная проблема современного общества в том, что исчезла традиция медленного, вдумчивого чтения – отсюда и запрос на «легкие» сюжеты. Всё должно быть лёгким, быстрым, без необходимости перечитывать и разгадывать двойной, тройной смысл, который несёт произведение. Считаю, что это недопустимая облегчённость ведёт к катастрофе отношений человека как в личном, так и в общем, мировом смысле. В латиноамериканской литературе, к примеру, меня привлекает именно смесь магического и философского подтекстов. Возьмите Урреа с его «Домом ангелов»: там миграция показана не через статистику, а через метафору дороги жизни как чистилища. Или Льоса с его «Войной конца света»: насколько пронзительно и глубоко отражена история страны через множество граней, через разных героев, через разное мироощущение. И это мы ещё не говорим о великолепии «Ста лет одиночества» Маркеса, где собран фантастический калейдоскоп образов и аллюзий, описывающий целую эпоху. У нас же, увы, доминирует или пустота «любверомантизма», псевдоисторизма, чудовищных пародий на все виды фэнтези, или постмодернистские игры с формой. Может, скоро появится русский Маркес, который вплетет в наш северный колорит ту же глубину. Пока же моими учителями остаются Толстой, Гоголь, Чехов, Булгаков, Достоевский, Грин и многие другие. Эталоны, напоминающие, что литература должна обжигать, а не развлекать.

– Какие темы сейчас особенно нужны современному читателю?

– Думаю, ничего не поменялось с самых античных времён, и современному читателю, на мой взгляд, по-прежнему нужны произведения, побуждающие к размышлению о смысле жизни, о нравственных ценностях, о добре и зле. Произведения, которые помогают человеку понять своё место в мире и найти свой путь к совершенствованию. Пока человек остаётся человеком разумным, эти темы всегда будут актуальны. Античные трагедии вечны, потому что человек не изменился: он всё так же боится смерти, ищет любви, бунтует против судьбы. Но сегодня эти вопросы усложнились цифровым миром. Как говорить о глубине в эпоху сокращений, эмодзи и стикеров? О добре, когда благотворительность стала трендом? Моя задача – создавать живые истории с настоящими героями, не картонной обманкой, а с самой жизнью. Читатель должен не просто сопереживать героям, но узнавать в них себя, проживать эту другую жизнь, видеть себя в других обстоятельствах, решать задачи, которые они ставят перед ним, спорить с ними, бороться. Особенно важно сегодня говорить об одиночестве в толпе – парадокс, мучающий каждого второго в современном стремительном мире, в переполненных «человейниках», посреди движущейся живой массы. Я верю, что литература может стать мостом между эпохами: показать, что за всеми гаджетами мы – всё те же люди, ищущие света в темноте.

– Вы пишете короткую прозу или уже замахнулись на роман?

– Я пишу и короткую прозу, и романы. Мне близка любая форма, позволяющая передать чувства, эмоции, мысли читателю. Короткая повесть как резкий удар, вскрывающий суть явления. Роман же – это медленное и тщательное раскрытие всех граней человеческой души. Короткая проза и романы – два полюса, между которыми я нахожу баланс. Рассказ требует концентрации: в нём нет места для длинных описаний, каждое слово должно работать на идею, как в поэзии. Это форма для моментов озарения – внезапного понимания, разрыва шаблона, эмоционального взрыва. Герои здесь больше обстоятельства, события. Роман же позволяет погрузиться в медленное развитие характеров, показать, как решения героев прорастают из их прошлого, как случайности складываются в закономерности. В романе важна фактура времени: читатель проживает с персонажами дни, недели, месяцы, годы. Однако и та, и другая форма служит одной цели – исследованию человеческой природы. Иногда история сама диктует формат: одни сюжеты кричат о необходимости лаконизма, другие требуют эпического дыхания. Для меня принципиально не замыкаться в рамках жанра – истина всегда где-то посередине, в гибком сочетании глубины и интенсивности.

– Какие литературные победы еще впереди и в чем вы как автор видите свою главную задачу?

– Литературные победы – это не моя цель. Моя задача – служить литературе, людям, нести добро. А награды… Они придут, если моё творчество будет этого достойно. Пусть мой литературный труд принесёт пользу. Награда писателя – искренне увлечённый читатель. Слово «победа» кажется мне чуждым – в творчестве нет финишной ленты. Есть бесконечный марафон, где каждый новый текст – попытка бежать лучше, честнее. Награды – это вехи, но они не должны становиться целью: стоит начать писать «для премий», и душа текстов улетучится. Моя мечта – чтобы через сто лет какой-нибудь юноша, найдя потрёпанный томик моих повестей на чердаке, почувствовал, что автор – его современник. Как Кнут Гамсун, сказавший: «Литература – это отражение души нации». Литературные трофеи блекнут, но диалог через время – нет. Если же говорить о земном, то мечтаю об экранизации, где режиссёр не исказит суть, но добавит своё видение. А главное – хочу сохранить верность тем, кто верит в моё слово: ради их улыбки при новой книге я готов и хочу писать.

Екатерина Яковлева

Фото предоставлены героем публикации