Русский микроб
Первая поездка П. Паскаля в Россию состоялась летом 1911 г. Естественно, через Киев, ведь маршрут был предопределен его единомышленником Ш. Кене. Хотя был и второй принципиальный пункт назначения – Санкт-Петербург, где П. Паскаль должен был трудиться над дипломной работой, посвященной российскому периоду жизни и творчества Ж. де Местра.
Выбор данной темы стороннему наблюдателю казался неслучайным. Так, в одной из французских газет в 1920-е гг. писалось: «Во время пребывания в Петроградском Французском институте Паскаль удивлял своих коллег рвением, с которым погрузился в изучение трудов Ж. де Местра. А ведь де Местр прекрасно чувствовал безмерность латентного социального христианства, дремлющего в русских массах в ожидании грядущего взрыва».
Однако сам П. Паскаль объяснял свое решение проще. «Известны оригинальное и строгое мышление Жозефа де Местра, мистическая сущность русской души, религиозное и нравственное богатство царствования Александра I. Познакомить с этими началами, увидеть то, как они связаны между собой, что они взяли друг от друга, проследить историю их симпатии, их дружбы, их очевидного несогласия, что может быть заманчивее», – писал он отцу. Позже он уточнит свой выбор с позиций школьных требований: «В первую очередь я был, конечно, латинистом и эллинистом и потому обязательно должен был выбрать традиционный сюжет. К персоне де Местра я проявил интерес благодаря одному из моих школьных учителей А. Бельсору, который восхищался его творчеством. Тема была великолепной и позволила включить в классический французский сюжет русский элемент. В результате грамматика, литература и мой интерес к России слились воедино». Хотя по свидетельству П. Паскаля, ему дорогого стоил упрек преподавателя русского языка, который на защите назвал его реакционером как Ж. де Местра.
Маршрут первого путешествия П. Паскаля в Россию: Киев, Нежин, Курск, Москва («город сорок сороков церквей») и окрестности, Тверь, Санкт-Петербург, Псков – детально расписан им самим на последующих страницах сборника. Здесь же хотелось бы привести выбранные места из переписки с родными, достойные цитирования для понимания фигуры Паскаля и его русофильства.
«Киев определенно самый красивый город в мире. Нет народа более доброго и в самом деле приятного. Даже с животными русские нежны… Русские обладают неплохим вкусом, но ты в это никогда не поверишь. Путешествие в Троицу очень интересное… Местные крестьяне совсем не такие, как на юге (Киев или Курск), которые больше похожи на французских… Повстречал в Троицком монастыре монаха. Он очень сообразительный, как и все русские… Мы долго разговаривали, так долго, как можно говорить только с русским. Сегодня я поеду смотреть русскую деревню в полутора часах езды от Киева: увижу мужиков и избы. В Петербурге поселился с комфортом… город меня совсем не интересует, в нем не чувствуется ничего русского. Можно подумать, что ты в Париже. Нет ничего более сложного в России, чем прием пищи: чай утром, завтрак в полдень, обед, ужин, чай вечером. Русские проводят за столом в два раза больше времени. Из пяти возможных приемов пищи многие едят лишь дважды: чай и обед. Правда обед имеет место быть в промежутке с 12 и аж до 8 вечера, таким образом, разобраться в этом невозможно… Очень обидно уезжать из России сейчас, когда я познакомился со многими людьми и когда так много нужно сделать».
Вернувшись во Францию, П. Паскаль продолжает учебу (1911/12 учебный год) и защищает диплом, кроме того, поступает в Школу восточных языков в Париже к лингвисту П. Буайе (благодаря отличному знанию русского его зачислили сразу на третий курс обучения). Летние каникулы 1912 г. он вновь проводит в России под эгидой Французского института в Санкт-Петербурге. Его маршрут такой же, как и в первый вояж, только в Киеве (посещает Янполь, Воздвиженское) и в Москве он задерживается уже на более длительное время.
«Эту неделю я в Киеве. Вот она истинная Россия. Добрая, любезная, благожелательная, не испорченная, не то что Франция. Голубчики мои, дорогие (вот как нужно обращаться!). Со вчерашнего дня я в Киеве, иллюзий не утратил… Сегодня утром попробовал знаменитый борщ. Неплохо. Пил квас – это как шипучий сидр, его хранят в плотно закрытых бутылках как шампанское. И он прекрасно заменяет шампанское по 5 сантимов за бутылку. Киев не перестает меня восхищать. На этой неделе я сделал еще несколько открытий. На плане я отмечаю все улицы, которые прошел, и думаю, что скоро не останется ни одного забытого уголка. В следующий понедельник я отправлюсь [в трудовое братство в Воздвиженское], выражаясь твоими словами, в коммунистическое товарищество, логово анархистов и чудаков. Впрочем, это совсем неправда, напротив, именно там я увижу настоящих Русских и деревню. Сейчас я в Воздвиженском. Именно здесь я нашел подлинную Россию, считаю, что нигде в другом месте не смогли бы сделать подобное. Эта организация уникальна в своем роде. Богатый помещик Неплюев отдал свою собственность крестьянам, и они организовали самоуправляющееся общество. Они обрабатывают землю и выполняют все необходимое, совместно проживают. Они ничего не получают и не имеют ничего своего, это общность и братство, вот что их поддерживает и питает. Они живут все вместе в больших домах, жизнь с моральными принципами и очень строгая, но веселая и счастливая, потому что у них нет хлопот. Вот что такое трудовое братство в Воздвиженском, своего рода светский монастырь. Я очень рад, что приехал. Познакомился здесь со многими интересными людьми».
Именно в Воздвиженском, в трудовом братстве П. Паскаль знакомится со смотрителем Рыльского духовного училища И. Тарасовым. Этот «поп из Курска приехал сюда с двумя детьми. Смешно видеть поповских детей. Он только вернулся из Палестины, где проводил каникулы. Это большой любитель фотографии, он снял меня множество раз», – напишет П. Паскаль отцу после знакомства. Начиная с лета 1912 г. П. Паскаль будет переписываться с ним все последующее время, даже будучи в армии. В письмах к родным он называл его не иначе как «мой дорогой поп из Курска». И. Тарасов в свою очередь именовал П. Паскаля на русский манер Петром Карловичем, видя в его лице «друга-француза». Естественно, главной темой переписки были вопросы религии и церкви, а также объединившее их Братство. «Найдите досуг для письма в Братство. Там вас помнят и молятся больше, чем где бы то ни было за наш общий успех. Наш любимый уголок – Братство – нерушимо в своих устоях! И уверен – лучшего нигде нет в мире!», – писал И. Тарасов П. Паскалю накануне его отъезда в Россию в 1916 г.
По возвращении домой П. Паскаль заканчивает Эколь Нормаль (1912/13 учебный год), сдает конкурсные экзамены (латынь, греческий, французский и старофранцузский) на степень агреже по филологии, кроме того, получает диплом Школы восточных языков. Вспоминая о том периоде своей жизни, он писал: «Получение степени агреже отвлекло меня от русских вещей, надолго или навсегда погрузив в сферу изящной словесности, и в то же время, наоборот, именно благодаря ей я столь глубоко окунулся в русскую среду».
Первые поездки в Россию оставили в его душе сильные впечатления и, по его же словам, он уже тогда много понял в русской жизни. Не случайно наблюдательная преподавательница В. П. Кончаловская заметила, что ученика поразил «русский микроб», влияние которого обычно не бывает краткосрочным. С тех пор П. Паскаль начинает воспринимать происходящие события не иначе как ниспосланные Провидением. «Не нужно упреждать Божественное Провидение, – я обратил внимание на эти слова святого Венсана де Поля, должно быть, после моего возвращения из России. С тех пор я следую этому принципу», – говорил он.
Военная форма никогда не бывает красивой
В октябре 1913 г. после сдачи экзаменов П. Паскаль отправляется проходить военную службу. Еще при поступлении в Эколь Нормаль, в октябре 1910 г., согласно закону о всеобщей воинской повинности, П. Паскаль был зачислен на 5-летний срок солдатом-добровольцем в резерв 144-го пехотного полка действующей армии (он впоследствии будет присоединен к 92-му полку). Юному антимилитаристу воинская повинность пришлась не по душе. Именно в отношении к войне и политическому режиму кроется очередная причина сближения пацифиста с русским миром.
В 1920 г. в «письме товарищу» М. Мартине он пояснял, что война лишь проявила имеющиеся у него мысли. Это письмо, где П. Паскаль объясняет свой путь в коммунизм, является ключевым для понимания его феномена. Оно написано в виде ответа на статью М. Мартине в газете «Рабочая жизнь», где речь шла о «глубоком чувстве товарищества» П. Паскаля по отношению к Советской России. По свидетельствам самого автора, письмо никогда так и не было закончено и отправлено адресату.
«Я уже долго иду в большевизм. В Эколь Нормаль я был против закона о трехгодичной службе. Своим товарищам-католикам старался показать антихристианский, антикатолический характер патриотического идолопоклонства, изобретенного буржуазией, чтоб заменить в народе религию. Родина всегда казалась мне исполинским, варварским, медным кумиром, которого безумная толпа раскаляет до металлического крика и который она без конца заполняет человеческими жизнями… Мы презирали этот мир, где повсюду чувствовали прогнивший до основания фундамент, поэтому мы с жадностью ловили малейшие дуновения более свежих, животворных идей… Я всегда испытывал глубокую и неистовую ненависть против парламентаризма…
…эти мысли были и до войны, она их лишь проявила. Я был интеллектуалом, скорее руководствующимся абстрактными идеями, нежели принимающим решения, и легко убедил себя, что война была «с нашей стороны» справедливой. Все эти годы я видел, как правительства, настойчиво взращивают ненависть между народами. Несмотря на это, война все же нанесла мне удар, она разрушила идеал и потрясла окончательно. Определенно, справедливость покинула на белых крыльях эту землю, мы остались одиноки и беспомощны, несчастные люди, брошенные наедине с нашим безумием братоубийства, отданные в руки фатума наших диких инстинктов. Таковым в августе 1914 г. было мое разочарование, но оно было скорее в метафизическом плане, поэтому я продолжал идти по жизни так же, как остальные».
В связи с объявленной мобилизацией в августе 1914 г. в звании младшего лейтенанта П. Паскаль с первым подкреплением (несмотря на недолеченную скарлатину) оказывается в составе своей пехоты в укрепленном районе Эпиналь-Бельфор на восточной границе Франции (Лотарингия), но уже в сентябре он получает серьезное осколочное ранение в левое легкое (это спровоцировало плевропневмонию) и попадает на три месяца (сентябрь-ноябрь) в больницу: сначала в военный госпиталь Эпиналя, а затем переводом – в отделение французского Красного Креста в Шамбери.
Прикованный к больничной койке П. Паскаль охвачен смешанными чувствами, которые отражают всю сложность восприятия им войны. На вопрос матери «Становится ли он еще большим пацифистом?» П. Паскаль отвечает, что не меняет своего мнения в зависимости от обстоятельств, и даже если творится зло, мир не перестает быть для него идеальным. «Здесь у нас есть время предаваться самым разным впечатлениям, но преобладают самые благоприятные, ибо, в сущности, дела идут хорошо. Но также у нас есть время поразмышлять об абсурдности войны, думая об этих столь смертельных северных сражениях… многие из моих школьных товарищей погибли и думаю, что все остальные ранены», – пишет он из госпиталя. В то же время П. Паскаль описывает свою тягу к товариществу, боевым действиям и бытовым лишениям военного времени, все это напоминает ему студенческие годы. «Я находил эту жизнь достаточно забавной и такой простой».
После лечения лейтенант П. Паскаль возвращается в расположение своей части в родной Клермон-Ферран. В письме Ф. Порталю он тогда писал: «Здесь я инструктирую солдат и, так как меня освободили от маршей и маневров, надеюсь быстро оправиться от ранения. Я изучаю предписания и хожу к мессе в церковь Нотр-Дам дю Пор. Вспоминая о теплых и душеспасительных вечерах, проведенных с моими друзьями под вашим руководством, я остаюсь вам всегда признателен, но с небольшим чувством грусти, ибо прошедшие прекрасные часы не повторить».
В начале мая 1915 г. лейтенант П. Паскаль вновь отправляется на фронт, теперь – в Дарданеллы в составе 175-го пехотного полка Экспедиционного восточного корпуса. Спустя годы он вспоминал, что сам попросился на Дарданеллы в силу своего романтизма: после классических литературных штудий его тянуло посмотреть Константинополь, Византию, Трою. Но жестокая реальность быстро охладила мечтания. Родителям он писал: «Я ходил по развалинам Пантеона и Эрехтейона, с Акрополя видел холмы Ликабета, горы Пентеликон и Гиметт… Странно оказаться в Афинах таким вот образом и по такому случаю, когда у меня были все возможности приехать сюда мирным путем». Судьба вновь оказалась неблагосклонна: в июне П. Паскаль получает второе ранение (пуля турка задела правое плечо) и попадает на два месяца (июль-август) в больницу Мон Дез Уазо близ Йерских островов.
Несмотря на тяжелые ранения, П. Паскаль не изменяет постоянству: даже в госпитале он ходит на мессу и не теряет из виду Россию. Помимо книг, посылаемых директрисой Эколь Нормаль, он регулярно читает русскую газету, которую пересылают ему близкие («Новое время» доставило мне двойное удовольствие, писал он брату Роху), а также состоит в переписке на русском языке со священником И. Тарасовым. В письме к брату Жаку он выражает надежду попасть после выписки в Россию: «Полагаю, что должны послать один экспедиционный корпус в Россию. Это будет мой третий фронт». Мечте не суждено было сбыться немедленно. В письме, написанном брату уже из Петрограда, он это отметит: «Я очень рад оказаться в России, но сожалею, что не попал сюда напрямую с Дарданелл ровно год назад».
После двух ранений П. Паскаля освободили от строевой службы, отправив в запас в Гренобль. С этого времени он и начинает вести свои крохотные записные книжки (хотя первые его заметки датированы ноябрем 1915 г., когда он еще находился в госпитале), которые впоследствии лягут в основу его «Русского дневника». Для большего понимания духовной эволюции П. Паскаля, здесь приведены те из первых записей, которые характеризуют постоянное духовное бодрствование автора, борьбу с помыслами, наблюдение за своими мыслями, чувствами, поступками:
Я вновь у Порталя и Кене… Душа, ум – все это Порталь… Я так люблю религиозную мораль, что часто хочется употреблять святые мысли, слова и прочее, а если с радостью слушаю других, это дни святотатства.
В первый день Филиппова (Рождественского) поста П. Паскаль сформулировал для себя следующие намерения:
Леность: вставать как можно раньше, после 6 часов. Ложиться, что означает прекращать работать, в 10 часов вечера. Отвечать через неделю на все письма. Сладострастие: никогда не есть снова кушаний, которые мне понравились. Не грызть кусочки сахара после кофе. Не съедать больше чем два бисквита. Малодушие: совсем не грызть ногти, не совершать нервных движений, не чистить нос пальцами, не чесаться или царапаться во время молитвы, не смотреть на часы всякий раз. Положительные намерения. Читать каждый день по меньшей мере: 97часовую утреннюю молитву и 67часовую околополуденную читать в 11 часов, 97часовую и вечернюю – в шесть вечера. Совершать повечерие, преклоняя как при молитве колени в 10 часов вечера. Ходить вечером, кроме случаев действительно сильной занятости, в церковь. Каждый вечер в 20.30 писать анализ в записной книжке. Господи, Боже мой, как же много дурных чувств. Я смирился со своими грехами. Никогда так остро не ощущал потребности в Вашей милости и необходимости усилий церкви, чтоб наставить нас на путь истинный. Сами мы на это не способны, мы можем лишь безропотно покориться греху.
Побороть грех чревоугодия.
Господи, Боже мой, благодарю Вас за то, что Вы направляете меня в моих усилиях, все мне становится легко.
Боже мой, как же я буду лучше тех, кто в Вас не верит?
За день не сделал ничего доброго! увы! Большинство дней я чувствую себя бесполезным.
Чревоугодие: не задумываясь, съел три фиги.
В каждом из указанных в записной книжке дней П. Паскаль отмечает время мессы. Он нуждался в божественной службе ежедневно: трезвение было его жизненным путеводителем. Усердие ко всякому доброму делу, неленостное исправление церковного и домашнего молитвенного правила, внимание при молитве, тщательное наблюдение за помыслами, крайняя недоверчивость к себе (нельзя полагаться только на себя), непрестанное пребывание в молитве, благоговение, постоянное бодрствование над собой, хранение себя от излишнего сна, изнеженности, празднословия и острых слов – все это отражается в записях правоверного католика.
В 1915 г. П. Паскаль не только набрасывает свои размышления о грехах и заповедях, но и отмечает роль России в своем религиозном становлении: «Услуга, оказанная Россией. Доброта, нонинтеллектуализм, милосердие, сострадание, вера в Провидение, молитва, аскетизм… В четвертом классе я начал изучать русский язык. Русский пробудил мое религиозное чувство… Во втором классе моя любовь к России и мое знание об этой религиозной стране возросли. Но я знал от Боссюэ и понимал умом, что истинная Церковь – католическая. Нужно было это совместить. Я должен был найти к тому времени книгу Поссевино и я интересовался объединением церквей».
Война сыграла определяющую роль в дальнейшей судьбе миролюбца П. Паскаля. Именно она привела его в Россию. Еще в феврале 1915 г. П. Буайе представил Министерству народного образования кандидатуру П. Паскаля на должность переводчика русского языка: он указывал в своем докладе, что лейтенант П. Паскаль, до конца не восстановивший силы после серьезного ранения в легкое (осколок пули в районе поясничного позвонка врачи так и не смогли извлечь), мало пригоден для военной службы, и что он «обладает поистине выдающимся умом, и является одним из лучших студентов курса Школы восточных языков». Однако услугами П. Паскаля воспользовались только год спустя: один из его школьных товарищей составил ему протекцию, а майор М. Живьерж как раз искал нормальенцев-агреже, чтобы укрепить кадровый состав. В результате в январе 1916 г. он был прикомандирован к Генеральному штабу, возглавляемому генералом Ж. Гразиани.
Вот как сам П. Паскаль вспоминал о своем пребывании в Генштабе:
«Один из моих товарищей по Эколь Нормаль, работающий в Генштабе, порекомендовал меня как знатока русского в шифровальный отдел. От своего полковника в Гренобле я уходил со скандалом: он был недоволен моей инициативой. «Вы знаете русский? Тогда займетесь дешифровкой болгарских телеграмм», – сказал мне по прибытию в штаб полковник А. Оливари. На самом деле это оказалось не так уж и сложно. Так, хоть и не по своей воле, я немного выучил болгарский язык. Несколько месяцев я прожил в Генштабе, который тогда располагался в Шантийи. Мы часто видели генерала Ж. Жоффра, совершающего утреннюю прогулку. Обедали мы в замке Великого Конде. Пребывание в штабе было милым». Однако приятный антураж работы не отменял, по свидетельству П. Паскаля, он был крайне занят поручениями.
Дешифровкой телеграмм русофон П. Паскаль занимался недолго. Уже в апреле 1916 г. по просьбе полковника Ж. Лаверня он был отправлен пропагандистом в Россию в составе Французской военной миссии. С этого момента начинается самый бурный, порой парадоксальный и наименее академический «русский период» жизни П. Паскаля (апрель 1916 - март 1933). Впрочем, это тема статьи следующего сборника, в этом же выпуске в первую очередь хотелось проанализировать истоки, причины и мотивацию поступков будущего «христианского большевика» П. Паскаля, показав, что его идейная эволюция определилась задолго до приезда в Россию.
Китай является одним из важнейших инвесторов Сербии, вкладывая средства в развитие промышленности, индустриальных парков, автомобильной и железнодорожной инфраструктур.
Если в рамках ШОС обсуждение единой платформы для расчетов ведется пока в неофициальном формате, то БРИКС имеет сразу несколько разработанных платежных проектов.
Основываясь на выгодном географическом положении и повышенном интересе к рынку энергоресурсов, республика планирует стать крупным транспортным хабом.
Комплекс, расположенный в Пекине, находится глубоко под землей, а для очистки воды здесь применяют бактерии и фильтры толщиной меньше человеческого волоса.