Страны Центральной Азии заинтересованы в интеграции с ОТГ

Евразийский экономический союз (ЕАЭС) и Организация тюркских государств (ОТГ) находятся в совершенно разной «весовой категории» с точки зрения статуса объединений, динамики развития интеграционных процессов внутри и вовне. На сегодняшний день Союз является глубоко интегрированным торгово-экономическим блоком, обладающим общими рынками товаров, рабочей силы, услуг и капитала. ОТГ по большей части представляет собой политическую структуру, базирующуюся на культурно-языковой общности и ориентированную на развитие тюркской культуры и идентичности. Поэтому рассматривать оба объединения как соразмерные феномены при анализе экономических проектов и инициатив некорректно, пишет в своей статье кандидат политических наук и эксперт РСМД Александр Королёв.

От идеологии к экономике

Несмотря на устойчивое восприятие ОТГ в качестве политического объединения с идеологической надстройкой, в последние годы она все активнее стремится пойти по пути экономизации и предпринимает для этого практические и нормативно-институциональные меры. Так, на восьмом саммите ОТГ в 2021 г. был принят главный концептуальный документ Организации – «Видение Тюркского мира – 2040». Именно с этого момента справедливо говорить о полноценном продвижении экономической повестки в рамках ОТГ. Направления развития экономической интеграции, указанные в документе, пересекаются с интересами ЕАЭС на евразийском пространстве по таким вопросам, как гармонизация торговых и таможенных процедур, формирование свободной экономической зоны, устранение барьеров к движению товаров, услуг и капитала, стимулирование взаиморасчетов в национальных валютах и др. Наряду с принятием Видения другими важными шагами стали создание в 2023 г. Тюркского инвестиционного фонда (официально заработал в 2024 г.) и подписание Меморандума о формировании Совета центральных банков стран – членов ОТГ на неформальном саммите в Шуше в июле 2024 г.

Тем не менее анализ стратегических документов ОТГ и степени их фактической реализации позволяет говорить о том, что на данном этапе усиление экономической составляющей деятельности ОТГ по большей части остается «на бумаге». Большинство документов, включая Видение до 2040 г., лишены конкретных сроков и планов, описания механизмов и инструментов реализации поставленных задач и, по сути, представляют собой декларации о намерениях, а не стратегию развития. Более того, эффективное углубление торговой, таможенной, транспортно-инфраструктурной кооперации в рамках ОТГ требует масштабных финансовых вложений ее участников. В этом смысле страны-члены, включая Турцию как неформального лидера и главного интересанта в ОТГ, ограничены возможностями национальных экономик.

С учетом системных экономических и институциональных ограничений ОТГ на текущем этапе ее функционирования не представляет серьезную угрозу стратегическим интересам России в Центральной Азии и, шире, в Евразии, а также не является равновесной альтернативой ЕАЭС. Более корректная характеристика ОТГ применительно к интересам РФ – раздражитель. Это обусловлено двумя ключевыми причинами.

Во-первых, многие экономические задачи ОТГ прямо пересекаются с компетенцией Евразийской экономической комиссии. Их практическая реализация способна привести к повышению имиджа и ценности ОТГ в качестве одного из экономических центров Евразии. Это противоречит усилиям РФ по выстраиванию интеграционных процессов по модели ЕАЭС+ в регионе. Россия заинтересована в том, чтобы Союз оставался ключевым институциональным ядром Большого Евразийского партнерства, а Москва – его основным «вкладчиком». Кроме того, в перспективе более активное развитие логистических проектов ОТГ несет риски подрыва ведущей роли РФ в евразийских транспортных коридорах. Особенно эти риски чувствительны для МТК «Север – Юг».

Второе – членство в ОТГ Казахстана и Киргизии, одновременно входящих в ЕАЭС, и Узбекистана как государства – наблюдателя в Союзе. Заинтересованность Астаны в ОТГ продиктована как минимум двумя факторами. Во-первых, Казахстан является последовательным сторонником мультилатерализма. Во-вторых, в Организации участвуют соседние государства, с которыми РК стремится углубить экономические отношения. Учитывая отсутствие интеграционных объединений внутри Центральной Азии, ОТГ может быть использована как основная платформа для центральноазиатской интеграции, что играет на руку Астане в повышении своей значимости в Евразии и усилении собственных переговорных позиций в диалоге с более крупными игроками. В этом отношении ОТГ выступает удобным и менее обязывающим в сравнении с ЕАЭС инструментом.

Киргизия придерживается сдержанной позиции по вопросу развития интеграционных процессов в ОТГ. С одной стороны, КР поддерживает инициативы других стран-членов, направленные в том числе на расширение экономической повестки сотрудничества, о чем свидетельствует положительная реакция Бишкека на создание Тюркского инвестиционного фонда. С другой – инициативы, выдвигаемые самой Киргизией, в меньшей степени связаны с расширением и углублением торгово-экономического сотрудничества с партнерами по ОТГ. В целом Киргизия не воспринимает ОТГ как замену или альтернативу ЕАЭС, рассматривая организации как взаимодополняющие. Для Бишкека ЕАЭС и российское присутствие в объединении – один из немногих способов обеспечения экономического суверенитета. ОТГ на этом фоне выступает скорее как необязывающая политическая и культурная надстройка и дополнительная опция.

Возросшая активизация сотрудничества Узбекистана с ОТГ произошла на фоне общего роста взаимодействия Ташкента с международными и региональными организациями. Это, во-первых, обусловлено пересмотром внешнеполитической стратегии страны после избрания на пост президента Ш. Мирзиёева. Во-вторых, в условиях отсутствия устойчивых форматов региональной интеграции между государствами Центральной Азии ОТГ рассматривается Узбекистаном как одна из основных платформ для расширения многостороннего сотрудничества со странами региона, а также возможность диверсификации ее внешнеэкономических связей. Дополнительный бонус для Ташкента – использование транзитного потенциала стран-членов для выхода на рынок ЕС.

Таким образом, позитивное отношение Узбекистана к расширению взаимодействия в рамках ОТГ объясняется прежде всего прагматическими соображениями. Тот факт, что Узбекистан в наибольшей степени среди стран ЦА «инвестирует» в проект, ограничиваясь статусом наблюдателя в ЕАЭС, создает ненужную России конкуренцию интеграционных форматов в Евразии.

Даже сейчас, когда ОТГ преимущественно удобная площадка для диалога, которая не требует от стран ЦА брать на себя серьезные обязательства, участие Казахстана, Киргизии и Узбекистана в ОТГ становится реальным инструментом диверсификации их внешней политики. Оно помогает усилить их переговорный вес в диалоге с РФ даже без субстантивной экономической альтернативы со стороны Организации.

В поисках оптимального баланса интересов для России

Отношения ЕАЭС с ОТГ характеризует полное отсутствие институционализированных связей и как такового диалога между объединениями. Внешнеторговая и инвестиционная взаимосвязанность по линии двух организаций также отсутствует. Как итог, все контакты выстраиваются на уровне страновых и иных форматов в обход ОТГ – двусторонние связи России с Турцией/Азербайджаном, взаимодействие России со странами – членами ОТГ в формате ЕАЭС+ (Киргизия, Казахстан, Узбекистан). Перспективы начала развития диалога по линии ЕАЭС – ОТГ можно охарактеризовать как низкие ввиду отсутствия политической воли, прежде всего у России и Турции.

По всей вероятности, ОТГ вне зависимости от прогресса продолжит курс на экономизацию, хотя бы в силу общерегиональных трендов. Пример ШОС в данном случае во многом показателен и отчасти служит ролевой моделью для ОТГ. Именно сейчас, когда интеграционный контур внутри ОТГ только начинает вырисовываться, самое подходящее время для формулирования подходов и стратегии реагирования на эти процессы со стороны России.

Представляется, что отрицать или игнорировать интеграционные усилия ОТГ, несмотря на все трудности и ограничения, не просто бессмысленно, но и опасно. Ключевой риск для России в данном случае – растущий со временем информационный разрыв в части экономических инициатив и проектов в ОТГ, что делает затруднительным своевременный ответ на них в случае их реализации. Не сулит позитивных эффектов для России и стратегия демонизации ОТГ с пакетом в виде публичной критики объединения и мерами по его расшатыванию. Открытая негативная риторика в адрес ОТГ со стороны РФ и попытки Москвы «оторвать» центральноазиатские республики от Организации неизбежно будут приняты в штыки со стороны партнеров России, которые не захотят жертвовать своей многовекторностью и выбирать между ЕАЭС/Москвой и ОТГ/Анкарой.

Формат институционализации диалога между ЕАЭС и ОТГ и дальнейшего сотрудничества по инициативе России также не является оптимальным, как минимум в ближайшие годы. Потенциальное принятие Меморандума о взаимопонимании между объединениями в качестве стартового шага для запуска диалога автоматически означает «донорство» статуса со стороны ЕАЭС, что лишь приведет к усилению международной правосубъектности ОТГ и роли Турции в качестве региональной державы, что противоречит интересам России.

По всей видимости, единственным сбалансированным подходом для России на ближайшие годы становится выстраивание точечных партнерств с отдельными странами – членами ОТГ в формате ЕАЭС+ и Азербайджаном в обход Организации в финансовой, торгово-экономической и транспортно-логистической сферах. Россия и ЕАЭС как единая наднациональная юрисдикция обладают достаточными экономическими, стратегическими и институциональными ресурсами для удовлетворения большей части запросов партнеров по ЕАЭС+.