Депеши и письма князя Л.П. Урусова в МИД

№ 9

Депеша Л.П. Урусова – В.Н. Ламздорфу

№ 23. 22 июня (5 июля) 1900 г.

Раздор в среде военного министерства и возникшие вследствие того вопросы, были вчера внезапно и резко разрешены. Только вечером узнали в Париже о том, что главнокомандующий генерал Жамон подал в отставку. В письме к военному министру генерал Жамон уведомил генерала Андре, что последние распоряжения относительно Главного штаба, затрагивающие самые основы этого учреждения, вынуждают главнокомандующего сложить с себя тяжелую ответственность, сопряженную с его должностью, и потому он просит об увольнении от нее и о переводе его в запас.

Отставка эта была принята немедленно, и на место генерала Жамона был назначен генерал Брюжер, с оставлением его в занимаемом им месте губернатора города Парижа. Одновременно появился декрет, отставляющий генерала Делана от должности начальника Главного штаба и заменяющий его генералом Пендезеком (Le Pendezec), занимавшем до сих пор место начальника штаба парижского военного губернатора. Известие об этих важных перемещениях произвело в публике глубокое и весьма неблагоприятное для правительства впечатление. Генерал Жамон пользовался всеобщим уважением как честный человек и известностью как военный. Причины, побудившие его сделать столь решительный шаг, обсуждаются и толкуются не в пользу министерства Вальдека-Руссо. Замещение же его генералом Брюжером, лицом мало симпатичным в публике и непопулярным в армии, осуждается почти единогласно.

Нельзя отрицать, что со времени вступления во власть нынешнего кабинета, все его мероприятия касательно военного ведомства были опрометчивы и в высшей степени тенденциозны. Официально оконченный и на словах сданный в архив дрейфусовский процесс на деле ведется поныне и с прежним страстным увлечением. Все распоряжения и нововведения в армии имеют политическую подкладку, и все отдают себе в этом ясный отчет.

Я не возьму на себя определить истинное расположение, преобладающее в армии и в особенности среди офицеров. Судя по сведениям из различных источников, негодование дошло до значительных размеров. На другой вопрос: до чего может довести это негодование – еще труднее ответить. Монархисты и известная часть националистов употребляют все усилия, чтобы растравить раны, нанесенные правительством самолюбию и отчасти достоинству армии, и чтобы побудить ее к мятежным и политическим революционным действиям. По-видимому, подстрекатели пока не могут рассчитывать на успех. За будущее же, если правительство будет следовать принятому им направлению, ручаться было бы трудно. Вчера вечером, как только узнали в Палате об отставке генерала Жамона, правительству был предъявлен запрос по сему поводу. Г. Вальдек-Руссо согласился ответить немедленно. Военный министр объяснил, что письмо к нему главнокомандующего имело характер порицания действий правительства и он, военный министр, не мог допустить подобного, противного дисциплине протеста со стороны подчиненного. Поэтому отставка генерала Жамона была принята им. После различных прений камера одобрила действия правительства 307 голосами против 258.

АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 74. Л. 133-136 об. Подпись – автограф.

№ 10

Депеша Л.П. Урусова – В.Н. Ламздорфу

№ 24. 6 (19) июля 1900 г.

Французский парламент был закрыт на летние ваканции во вторник на прошлой неделе. Всем известно было, что министерство Валь- дек-Руссо ожидало с величайшим нетерпением прекращения заседаний, долженствовавшего развязать ему руки и освободиться от неудобных запросов, постоянно угрожавших его существованию. В парламентских сферах полагают, что камеры не будут созваны вновь ранее конца ноября или начала декабря месяца. Результаты весенней половины сессии очень скудны в деловом отношении.

Единственный серьезный и полезный закон, вотированный в это время, определяющий устройство колониальной армии, рассматривался и был обсужден еще в зимнюю сессию, до Пасхи, и окончательное его принятие было лишь последствием прежних трудов. Зато тенденциозных интерпелляций и скандалов было много и последний, перед самым закрытием сессии, дошел до крайних пределов.

Вследствие вызывающей речи националиста Лози против политики кабинета и, в особенности против военного министра, президент Дешанель, истощив все средства, предоставленные ему регламентом для укрощения ораторской невоздержанности, и вынужден был прекратить заседание. Г. Лози продолжал говорить. Смятение между депутатами приняло тогда самую острую форму. Социалисты взобрались на трибуну и начали бить г. Лози, и один из них, схватив его за горло, принялся не на шутку его душить. С большим трудом подоспевшим друзьям депутата-националиста удалось высвободить его совершенно ошеломленного из рук социалистов. Затем драка сделалась всеобщею. Удары посыпались не только между депутатами, но дрались журналисты в своей трибуне и отчасти даже публика в коридорах и большом зале des pas perdus.

На другой день газеты передали подробности великого парламентского боя, но парламентаризм до того уронил себя уже давно в общественном мнении, что это безобразие не удивило и не возмутило никого. Оно возбудило одни насмешки и о нем немедленно забыли. В самый день распущения палат, в камере депутатов раздавались опять крики и брань, но до драки представители народа не дошли, и они разошлись, обмениваясь обычными грубостями: Traitres! Calotens! Sectaires! (Преда- тели! Скуфейники! Сектанты! – фр.) и т.п., сопровождая эти прозвища криками: Honte au cabinet de la trahison! Vive la defense republicaine! (Позор кабинету предательства! Да здравствует республиканская защита! – фр.) и др. В заключение можно заметить, что все остались довольны. Депутаты приобрели продолжительный досуг, министерство освободилось от всякого контроля и добыло относительное спокойствие и полную свободу действий.

АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 74. Л. 138-140 об. Подпись – автограф.

№ 11

Депеша Л.П. Урусова – В.Н. Ламздорфу

№ 29. 3 (16) августа 1900 г.

С каждым днем становится более явным, что французская армия, стоявшая до возникновения дрейфусовского дела в стороне от политических парий, начинает принимать ныне участие в их борьбе. Собственно говоря, партийные интересы весьма мало проникли в нее и пока нельзя сказать, что политические мнения разделили ее на части. Число дрейфусаров и франкмасонов среди офицеров сравнительно незначительно и их нельзя назвать партией. Вникая глубже в моральное волнение, овладевшее армию, является убеждение, что оно возбуждено исключительно военным интересом, соприкасающимся, но не сливающимся с политикою. В настоящее время существует во всей стране стремление к образованию, так сказать, военной партии, имеющей целью защитить армию от бессовестных нападок, которым она подвергается, и отстоять ее как государственное учреждение. До сих пор за нее заступались ее сторонники, она же сама не принимала участия в борьбе. Теперь, в этом и состоит изменение, генералы начинают выступать в качестве действующих лиц, и можно предвидеть минуту, когда центром означенной военной, но вместе с тем и политической партии, сделается армия.

Ответственность за столь прискорбное и вредное превращение лежит всецело на правительстве республики и на всех последних министерствах, не смевших или не желавших покончить с дрейфусовским делом. Нынешний кабинет, в особенности составленный из чистокровных дрейфусаров, истощил долготерпение армии. Чем разрешится вопрос в будущем, нельзя, конечно, предвидеть; но уже теперь министерство Вальдека-Руссо начало пожинать горькие плоды своей антимилитаристской программы. И что всего более назидательно, противодействие проявилось со стороны лица, считавшегося безусловно преданным министерской политике: недавно назначенного главнокомандующим генерала Брюжера.

В одном из моих последних донесений, я изложил распоряжения, сделанные военным министром, генералом Андре, относительно преобразования военного совета и различных перемещений корпусных командиров и других генералов. Оказывается, что эти мероприятия, противоречащие по своему духу направлению кабинета, были ему страхом навязаны главнокомандующим. Генерал Брюжер, державший до сих пор сторону дрейфусаров, превратился, к изумлению и ужасу министров, в антидрейфусара, как только он добился высшей военной должности. Хитрый и мало разборчивый на средства генерал-политикан, сознавая, что от господствующей партии ему ожидать более нечего, он решился перейти на противоположную сторону, рассчитывая, вероятно, сделаться любимцем армии и националистов, приобрести таким способом исключительное положение и достигнуть этим путем, может быть, президентства республики.

Ныне сделалось известным, что назначение на место генерала Делана начальником Главного штаба генерала Пендезека состоялось единственно благодаря влиянию генерала Брюжера. Генерал Пендезек, доверенное лицо главнокомандующего, состоял до сих пор при нем начальником штаба Парижского военного губернаторства. Когда немного спустя, военный министр генерал Андре принялся вновь перемещать и замещать офицеров Главного штаба, генерал Брюжер обратился непосредственно к президенту Лубе, и объяснил, что если возвещенные изменения в личном составе Главного штаба осуществятся, то он намерен немедленно подать в отставку, и что его примеру последует генерал Пендезек. Вместе с тем генерал Брюжер обратил внимание президента на неудачное устройство высшего военного совета, находящегося под председательством главнокомандующего, и потребовал восстановления прежнего порядка вещей, существовавшего до преобразований генерала де Галифе, а равно и возвращения в состав его генерала де Негрие.

Крайне смущенный, г. Лубе, убедившись, что решение генерала Брюжера бесповоротно, и опасаясь в высшей степени последствий нового кризиса в военном ведомстве, вынужден был принять на себя обязанность посредника между главнокомандующим и военным министром. Члены кабинета Вальдека-Руссо должны были подчиниться требованиям генерала Брюжера, они только поставили взамен условия, что должности главнокомандующего и парижского губернатора будут отделены одна от другой, подобно тому, как это уже ранее неоднократно бывало.

Генерал Брюжер согласился на эту уступку, однако, когда на должность губернатора города Парижа был предложен командир армейского корпуса в Монпелье генерал Биге, то он отверг эту кандидатуру и настоял, опять под угрозой подать в отставку, на назначении губернатором своего друга генерала Florentin. Кроме того, он потребовал и добился назначения на важную должность начальника 2-го отделения Главного штаба полковника де Фонтенилья, считающегося решительным анти- дрейфусаром. Такие тяжелые условия, которых не мог избегнуть кабинет, возбудили сильнейшее озлобление в министрах, и понятно, что их расположение к военному элементу самое враждебное.

Это чувство, скрываемое насколько возможно, проявляется на деле, однако, постоянно. Поразительным примером тому служит недавнее увольнение без всякого официального повода начальника артиллерийского департамента, известного специалиста генерала Делуа, которому французская армия обязана значительным преобразованием всей артиллерии. Причина такой опалы кроется в ненависти, навлеченной на себя генералом Делуа со стороны дрейфусаров за обличительные показания данные им на Реннском суде. Его увольнение было встречено громким одобрением всех франкмасонских и ультрарадикальных газет. Органы печати противоположных партий обвиняют за эту меру министров прямо в измене. Эти события изображают довольно наглядно характер той борьбы на чисто военной почве, о которой я передал выше.

АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 74. Л. 161-166. Подпись – автограф.

№ 12

Депеша Л.П. Урусова – В.Н. Ламздорфу

№ 43. 7 (19) декабря 1900 г.

Вопросы, касающиеся армии, не перестают привлекать внимание общественного мнения во Франции. Как я недавно имел честь писать, генералу Андре приписывают систематически составленный план преобразований, посредством которого регулярная армия должна постепенно превратиться в народную милицию. Такое предположение относительно генерала Андре по-видимому не без основания. Судя по его действиям и мероприятиям.

На днях в среде близкой к военному министерству распространился слух, будто генерал Андре приготовил законопроект о замене существующего трехлетнего срока военной службы нижних чинов, двухлетним. Этот проект, соответствующий давнишнему, задушевному вожделению антимилитаристов, ныне уже выработан, как утверждают, в частной гражданской канцелярии (cabinet civil) генерала Андре. Нужно заметить, что со времени его вступления в должность, важнейшие дела в военном министерстве были изъяты из официального cabinet du minister. Они подготовляются и вырабатываются помимо Главного штаба, в сказанном cabinet civil, составленным из частных секретарей под начальством молодого человека, ультра-радикала, слывущего влиятельным членом франкмасонского общества.

По сведениям из достоверных источников, новый законопроект, о котором говорят ныне, есть несколько измененное повторение двух предложений, оставшихся без последствий, о сокращении срока военной службы, предъявленных в 1898 г. в Палате депутатов и Сенате самыми ярыми членами антимилитаристской дрейфусовской партии и социалистами. Сомнительно, чтобы кабинет Вальдека-Руссо решился сам представить вновь составленный законопроект, так как неприятие его повлекло бы за собою падение министерства. Весьма вероятно, что и генерал Андре прибегнет к обычному средству уклониться от прямой ответственности. Проект будет представлен Палате одним из членов большинства, исходя, таким образом, из так называемой initiative parlementaire, и министерство будет иметь возможность поддержать его, не рискуя в случае неудачи своим существованием. Впрочем, сомнительно, чтобы нынешней Палате пришлось разрешать этот важнейший вопрос. В продолжение 16-ти месячного срока до истечения полномочия теперешних депутатов, он будет только возбужден и передан затем на обсуждение парламентской комиссии.

Можно опасаться, что при общих выборах, в мае 1902 г., этот вопрос станет одним из главных при борьбе партий. Понятно, что принцип уменьшения срока службы весьма симпатичен простому народу, и что громадное большинство избирателей, исподволь подготовленное к тому же радикальной печатью, подаст голоса в пользу кандидатов, которые включат в свою программу сокращение времени пребывания солдата под знаменами.

АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 74. Л. 235-237 об. Подпись – автограф.

№ 13

Письмо Л.П. Урусова – В.Н. Ламздорфу

19 декабря 1900 г. (2 января 1901 г.)

Появившееся в номере 4(17) сего декабря «Нового времени» письмо из Парижа произвело немалую тревогу во всей французской печати. В этом письме постоянный корреспондент сказанной петербургской газеты пространно излагает нынешнее положение французской армии, мероприятия и всю систему, применяемую генералом Андре. Нужно признать, что эта корреспонденция изображает наглядно и весьма правдиво истинное положение военного вопроса во Франции и потому самому отзывается далеко неодобрительно о деятельности военного министра. Общий тон письма, однако, приличный, и, хотя оно заключает справедливую и строгую критику, в нем не встречаются ни личные колкости, ни язвительные слова.

Появление этого письма было принято здесь как важное политическое событие. Газеты обеих враждующих партий преднамеренно придали ему официозный, правительственный характер, изобразили «Новое время» министерским органом и приписывали статье значение официального предупреждения от императорского правительства Французской республике. Националистическая печать торжествовала, ставя на вид, что в союзной России осуждаются антимилитаристские стремления министерства Вальдека-Руссо наравне, как и в благомыслящей части французского народа. Органы этой партии предвещали скорое прекращение союза с Россиею, которой, понятно, не будет более расчета связывать свою судьбу с участью бессильной в военном отношении страны, какою вскоре будет Франция, благодаря гибельной и преступной политике ее министерства изменников.

С своей стороны, социалистические и дрейфусаровские газеты, придавая одинаково корреспонденции «Нового времени» значение официозной статьи, обвиняли националистов в доставлении ложных и тенденциозных сведений автору письма и упрекали русское правительство за вмешательство во внутренние дела Франции. Они утверждали, что возмущенное патриотическое самолюбие французов не может допустить подобной дерзости, и, что если последствием такого оскорбления будет разрыв франко-русского союза, то жалеть об этом нечего. Некоторые ультрарадикальные газеты, отличающиеся особой грубостью, сопровождали свои нелепые выходки наглой бранью против России и русских государственных учреждений.

К необузданной и неприличной журнальной полемике так привыкли здесь, что эти выходки ни в ком не возбудили удивления. Несравненно более достойно внимания впечатление, произведенное письмом «Нового времени» на правительственные сферы. Никто из официальных лиц, конечно, ко мне по сему предмету не обращался, так как повода к тому не существует; но мне со стороны известно, что вся министерская среда была сильно взволнована. В ней, без сомнения, не могли не приписывать статье официозного характера; но самый факт, что столь распространенная в России газета как «Новое время» высказала подобное суждение о здешних военных делах, вызвал одновременно негодование и смущение. Высказанная критика настолько метка и основательна, что она затронула министров за живое.

Не скажу, чтобы я сожалел о произведенной здесь тревоге, хотя и на мою долю перепали и намеки, и подозрения в газетах. Было бы, конечно, обманчиво предполагать, что из-за статьи «Нового времени» министерство Вальдека-Руссо образумится и откажется идти далее по намеченному им пути; но можно допустить, что под влиянием произведенного в стране впечатления, оно умерит свой пыл и сделается более осмотрительным из опасения возбудить справедливые заботы своего единственного и многополезного союзника, России, и главное – задеть чувство народных масс, несомненно, дорожащих этим союзом.