Людмила Берлинская: «Если мы будем стараться кокетничать с публикой, она никогда не узнает о богатстве мира камерной музыки»

Людмила Берлинская – советская и российская пианистка, актриса, дочь виолончелиста и основателя Квартета имени Бородина Валентина Берлинского. В этом году в честь 100-летия со дня его рождения она выступила художественным руководителем концертно-мультимедийного проекта «CELLOвек: Валентин Берлинский», который объединил музыкальные коллективы из нескольких стран – России, Казахстана и Франции.  Главной целью его авторов стало оживить образ Берлинского – не только как великого музыканта, но и как человека, педагога, хранителя традиций русской музыкальной школы. В программу проекта,  помимо выступлений музыкантов, были включены и мастер-классы как для начинающих, так и для и опытных виолончелистов.

– Когда началась и сколько в общей сложности заняла по времени подготовка проекта, посвященного 100-летию Валентина Берлинского? Каким вы его задумывали изначально? Каких юбилейных штампов, стандартов хотелось избежать и что обязательно хотелось донести до публики?

– Идея этого проекта родилась чуть больше, чем полтора года назад, – мало для такого большого проекта. Постепенно она обрастала другими возможностями, надо было понять, что именно мы хотим сделать вместе со всей командой. Основная идея заключалась в том, чтобы показать образ моего отца как можно более полноценно, потому что шаблоны, которые существуют о нём в контексте того, что он великий музыкант, потрясающий виолончелист, ансамблист, квартетист и так далее, всем известны. Очень хотелось показать его в первую очередь как человека, поэтому название проекта «Celloвек». Хотелось бы, чтобы образ Берлинского оставался не просто памятником самому себе, а был действительно живым. Его личность, как мне кажется, была очень многогранной, она привлекала большое количество людей. Он был как магнит, который притягивал к себе другие таланты.

И, конечно, хотелось показать все аспекты его жизни, творчества, включая педагогику – неотъемлемую часть его жизни. Для этого придумывали разные концерты и мероприятия: камерные, оркестровые, несмотря на то что он играл в основном в квартете. Показать его как музыканта, как человека, который очень хорошо знал музыку и музыкальную литературу, не ограничиваясь только квартетным репертуаром. Поэтому в нашей программе есть оркестры и солисты и, конечно, тот репертуар, который был ему близок.

– В чём вы лично видите главный смысл и цель этого юбилейного фестиваля? Почему он важен для слушателей и музыкантов?

– Главное – сохранить традиции. Это память, благодаря которой мы живём и существуем. Когда я играю где-нибудь за рубежом, меня часто спрашивают: «Что такое русская школа?» Это очень сложный и многогранный вопрос на самом деле. Но надо понимать, что эпоха, в которую жил мой отец, занимает практически всё советское время. Она была необыкновенно богатой такими именами, как Ростропович, Шостакович, Рихтер, Ойстрах и, конечно, Квартет имени Бородина. Эти имена нельзя забывать. Поэтому хотелось создать палитру, подобную панораме «Бородинская битва», чтобы всё было осязаемо: люди могли услышать эту музыку, прочитать или услышать в интервью или в книге о том, как всё происходило, как музыканты общались между собой, как они занимались, жили. Этот проект – память не только о Берлинском, но и о традициях русской музыкантской школы.

– На какую аудиторию рассчитан этот проект? На профессиональное музыкальное сообщество или на тех, кто просто хочет познакомиться с биографией и творчеством Берлинского?

– И то, и другое. Когда мы, музыканты, ездим в другие города, мы играем в домах культуры, иногда на заводах и фабриках, это же всё было и раньше. И там аудитория совершенно другая, это не меломаны, которые приходят в Малый Зал Консерватории в Москве. Это очень важная аудитория, как лакмусовая бумажка, - мы видим реакцию. Публика – самое главное, для кого мы живём как музыканты. Люди со стороны, мало знающие о классической музыке, реагируют живо и искренне. Если это работает, значит мы делаем всё правильно. Так что идея этого проекта, конечно, в том, чтобы самая широкая аудитория могла послушать музыку и узнать о Берлинском.

– Какие города и страны стали участниками и площадками проекта? По какому принципу их отбирали?

– Принцип прост: города, значимые для Валентина Берлинского. В России их очень много. Он играл почти везде. Знаковые места: Саратов, Нижний Новгород, Петербург, Москва, родной Иркутск, Клин (где бывал, играл, писал диссертацию по квартетам Чайковского), Красноярск. Охватить всю его российскую географию невозможно – огромная организационная работа. Команда работает с полной отдачей, но расширить территорию сложно.

А что касается других стран, то проект также проходил и будет проходить в Казахстане. Участники Государственного квартета Казахстана – ученики Берлинского, логично провести проект там. В октябре будет фестиваль в Париже.

– Как вы видите роль Валентина Берлинского в истории российской и мировой музыки? Что считаете его главными заслугами как музыканта-педагога?

– В первую очередь надо сказать о том, что Квартет имени Бородина – это один из самых известных классических коллективов 20-го века, не только в России, но и за рубежом. Территория их концертов – практически весь земной шар.

В их золотые годы – а это вся вторая половина 20-го века и начало 21-го – квартет был эталоном квартетной музыки. Валентин Александрович, главный старожил коллектива, проиграл в нём 64 года. И дело не только в сроке: мы знаем примеры, когда возраст сказывался на качестве исполнения, но музыканта слушали из уважения. Берлинский же играл до самого своего ухода и, что большая редкость, оставался руководителем квартета до последнего дня.

Конечно, мы обязаны ему созданием российской квартетной школы. Кроме него, в истории музыки были и другие замечательные музыканты, работавшие с квартетами и молодёжью, но смело можно сказать: Валентин Александрович создал особую, свою школу и воспитал множество молодых коллективов, которые и сегодня играют не только в России, но и за рубежом. Кроме того, он был создателем и основателем Конкурса струнных квартетов имени Шостаковича, который просуществовал в России больше 20 лет. С его уходом конкурс закончил своё существование, и это, наверное, логично: если проект держится на одном главном человеке, то без него он и завершается. Думаю, этого уже достаточно, чтобы понять его роль в музыкальной жизни.

– Каким вы запомнили своего отца? Что в нём главное как в человеке и музыканте, что его отличало от всех остальных?

– Я думаю, что в первую очередь он был совершенно искренне и фанатично предан музыке. Это не было его выбором с точки зрения позиции «я буду этим заниматься, потому что я это умею и могу». Он действительно очень любил музыку и считал, что она в жизни – главное. А всё остальное – потом.

Таким образом он заставлял окружающих – больших музыкантов и не только – уважать этот его выбор. Это, наверное, было главным его качеством. Он был в этом смысле настоящим донкихотом. Даже в отношении к Квартету, к музыке – он был совершенно непримирим. У него были свои принципы, которые порой, возможно, даже ломали представления других людей. Это знали все, и это были его истинно природные качества.

Кроме того, второе его качество – искренняя, естественная любовь к России. Он был настоящим Патриотом с большой буквы. На праздниках, за столом с друзьями, семьёй или студентами, первый тост всегда был за Квартет Бородина, а второй – за Россию. Все знали это наизусть и иногда даже подсказывали: «Ну, Валечка, теперь за Россию!» В этом смысле он был удивительным человеком – его называли и Дон Кихотом, и королем Лиром. Понимаете, он такой. Таким он мне и запомнился.

Ну и конечно, он был нежнейшим отцом. Он действительно меня очень любил, даже слишком – просто обожал. Насколько он был строг на репетициях с музыкантами и студентами, настолько был нежен со мной. Такой образ отца у меня и сохранился.

– Как вы думаете, какие качества помогли Валентину Берлинскому стать легендарным педагогом и воспитать несколько поколений музыкантов?

– Вы знаете, я думаю, есть великие музыканты, которые рождаются исполнителями, но не педагогами. А есть те, кто педагог от природы. Это талант. Это дар, дар свыше, который либо есть, либо его нет.

Это было огромное желание передать что-то другим. Например, мне довелось очень тесно общаться многие годы с великими музыкантами. Скажем, Святослав Рихтер – величайший музыкант и личность, но он никогда не преподавал. Он всегда говорил, что это не его, признавался, что не любит и не хочет преподавать, потому что знал – не может этого делать. А папа был действительно Педагогом с большой буквы. Что это значило? Сам процесс его педагогики запечатлён на видео. Существует множество записей его уроков. Я очень надеюсь, что в перспективе они помогут молодым музыкантам. И не только им – это по-настоящему интересно. Но дело ведь не только в самом процессе урока. Это было всё вместе. Он был для молодых музыкантов и папой, и мэтром, и прежде всего – другом. Очень многие люди до сих пор вспоминают Валентина Берлинского и каждый раз мне говорят, что он был для них вторым отцом, настоящим учителем. Эта благодарность жива и сегодня. Думаю, это и есть талант, конечно.

– Вы говорили, что он был достаточно строгим руководителем. Чего он не терпел и не прощал в работе?

– Он терпеть не мог неточных людей. Особенно его безумно раздражали и даже обижали опоздания – он считал это неуважением к человеку. Сам всегда приходил на репетиции, концерты, встречи вовремя и страшно страдал, если что-то мешало ему быть пунктуальным. Совершенно не терпел, когда студенты или квартетисты являлись на репетицию или урок с невыученными партиями. Для него это тоже было неуважением – теперь уже к коллегам. Если кто-то приходил и говорил, что он сегодня не в форме, отец мог отрезать: «Приходите в следующий раз». Это действительно было довольно жёстко.

И ещё раз повторюсь, для него главным всегда была музыка и уважение к ней, к творчеству. Поэтому он, конечно, мог быть очень твёрдым, жёстким и в какой-то степени неприятным. Но зато, когда он музицировал с коллегами и получал от этого огромное удовольствие, он был, пожалуй, самым счастливым человеком. Я наблюдала за ним много раз на репетициях и на концертах: он буквально расцветал, если рядом был по-настоящему талантливый человек. Не обязательно знаменитый – это мог быть и молодой музыкант, который исполнял музыку действительно хорошо и здорово. Тогда Валентин Александрович был просто счастлив.

– Если попытаться сформулировать главные принципы в его музыкальной философии, то как бы они звучали? Что ему было важно в профессии музыканта и в искусстве в целом?

– Трудно ответить на этот вопрос сразу. Расскажу вам историю. Как-то меня пригласили давать мастер-классы в Италии, на очень известном фестивале. Мастер-классы были по камерной музыке. В основном там были пианисты, но присутствовали также и струнники. Хотя я много играла камерную музыку, в том числе с Квартетом Бородина и, конечно, с папой, это были мои первые мастер-классы. Я очень волновалась. Позвонила ему и спросила: «Папа, что бы ты мне посоветовал? Как я должна начать свой мастер-класс? Это очень трудно, я не знаю, с чего начать. У меня собираются спрашивать о качествах музыканта, у меня должно быть интервью перед этим». Мой отец сказал: «Милая, это очень просто. Самое главное качество – это талант. Если таланта нету, то тут уже хоть ты лопни, ничего с этим нельзя поделать». Пытаться сфабриковать что-то из материала, который не имеет таланта – это суррогат. Думаю, талант – это качество, необходимое в первую очередь.

– Можно ли сказать, что Валентин Берлинский повлиял на русскую виолончельную школу? Получилось ли у него вообще изменить отношение к этому инструменту и его роли в квартете?

– В квартете – безусловно. Тут даже не может быть вопросов. Если послушать отзывы музыкантов, выступающих в квартете, они все говорят: то, как играл Берлинский, – это действительно эталон.

Что касается отношения музыкантов к нему, то не так давно я играла на фестивале у Юрия Башмета в Сочи. Юра вышел со мной на сцену и начал вспоминать папу, потому что они были очень близкие друзья, мы много играли вместе. Он рассказывал о Валентине Александровиче и поведал, что для него всегда было загадкой, как папа играет пиццикато. У Берлинского постоянно спрашивали: «Валентин Александрович, как у вас это получается?» Спрашивали и струнники: «Как вы это делаете? Научите, пожалуйста». А он всегда отвечал: «Я не знаю, это само получается».

Я, например, помню, что в те золотые годы, когда квартет Бородина играл с Башметом и Ростроповичем, они часто выступали вместе. Есть такое сочинение «Воспоминание о Флоренции» Петра Ильича Чайковского, которое написано для шестерых музыкантов, т. е. квартет плюс альт и виолончель. Квартет Бородина, Башмет и Ростропович собрались его исполнять. Нужно было решить, кто играет первую, кто вторую виолончель. Валентин Александрович и Мстислав Леопольдович (они дружили с консерваторских времён) говорили друг другу: «Выбирай партию сам, мне всё равно, я могу сыграть любую». И тут Ростропович говорит Берлинскому: «Валя, ты знаешь, ты должен сыграть ту партию, где больше пиццикато, потому что то, как ты его играешь, я сыграть не смогу». Вот такие анекдоты очень многое объясняют.

– По какому принципу выбирались произведения для концертов в рамках юбилейного проекта? Вы старались включить в программу любимых композиторов Берлинского, хотели, чтобы прозвучали редко исполняемые, сложные сочинения?

– Конечно, программа проекта в основном выстроена вокруг его репертуара и любимых авторов. Включены и произведения, которые он, возможно, хотел, но не успел сыграть. Все сосредоточено на его видении музыки.

Поэтому в программе есть знаковые сочинения, как «Квартет Бородина номер 2» или «Воспоминание о Флоренции», струнный секстет Чайковского, которое он играл бессчётное количество раз. Есть композиторы, которых он обожал. Например, Мясковский – потрясающий русский композитор, чьи произведения сегодня звучат редко. Мы исполним его виолончельную «Сонату», которую я когда-то играла с папой, но из-за его занятости нам редко удавалось это делать. Также прозвучит «Соната» Рахманинова в Петербурге – мы много играли её с отцом и даже записали на диск. Брамс, «Трио с альтом» – это тоже входило в его репертуар. Александр Рудин исполнит «Виолончельный концерт» Гайдна – сочинение, которое Валентин Александрович часто играл в молодости с оркестром и о котором не раз рассказывал мне. Есть и сочинение Моисея Вайнберга, его близкого друга. Вайнберг посвятил отцу две «Виолончельные сонаты» (ещё две – Ростроповичу). К сожалению, эти сонаты исполняться не будут – они очень сложны, и пока не нашлось виолончелистов, готовых их выучить. Зато прозвучит «Симфониетта» Вайнберга для оркестра.

Будет исполнено редкое сочинение Книппера, написанное специально для Квартета имени Бородина и струнного оркестра. Они играли его в 50-е – начале 60-х, потом оно ушло из репертуара. И вот сейчас Квартет имени Берлинского исполнит его снова – и в Петербурге, и в Москве. Это безумно интересно всем, я знаю, многие музыканты этого очень ждут.

Также прозвучат пьесы Глазунова – например, маленькие пьесы для виолончели с фортепиано. Мы исполняем их с Анастасией Ушаковой. Это изумительнейшая музыка, которую папа обожал. В обычном формальном концерте мы вряд ли смогли бы их включить, а в этот раз делаем то, что нам кажется приятным, интересным, удобным. Не далее как сегодня я репетировала с Александром Рудиным. Он снова похвалил программы, сказал: «Это здорово, ведь все эти произведения редко звучат на сцене!» Так что принцип такой: всё вокруг Берлинского.

– Как бы вы объяснили, почему камерная музыка нужна современному слушателю и по-прежнему актуальна? Как вы считаете, хватает ли ей сегодня внимания аудитории или нет?

– Я думаю, что камерная музыка – одна из трёх главных ипостасей музыки. Есть оркестровая, камерная и сольная (где основное место занимает фортепиано и другие сольные инструменты). Камерная музыка находится в центре всей музыкальной истории: её правила позволяют множеству инструментов собираться и звучать вместе. Репертуар камерной музыки огромен – все композиторы, от барочного периода до наших дней, пишут для неё бесконечное количество сочинений. Её присутствие в истории классической музыки абсолютно необходимо.

Что касается её роли сегодня и внимания аудитории: всё зависит от нас – исполнителей, организаторов концертов, филармоний, фестивалей. Публика идёт на то, на что её приглашают. Если мы будем стараться «облегчать» репертуар и кокетничать с публикой, она никогда не узнает о богатстве мира камерной музыки. Поэтому то, что делают сегодня во всём мире (и замечательно делают в России), – это правильно.

Например, Артём Варгафтик будет вести многие наши концерты, рассказывая публике о том, что она услышит. Это необходимо. Это педагогика, это образование, которое обязательно нужно.

– Кроме концертов, какие еще важные мероприятия состоялись в рамках юбилейного проекта? Чем вы особенно гордитесь?

– Конечно, я счастлива, что мы смогли выпустить книгу о Берлинском – наиболее полное на сегодня издание, рассказывающее историю его жизни. Её написала Мария Маталаева, его внучка и моя дочь. Я этим невероятно горжусь. В книге собрана не только жизнь Берлинского, но и история всей музыкальной России того периода – это невероятно интересно. Ведь там огромное количество архивных материалов: фотографии, письма, афиши, переписки. Это даёт очень широкий взгляд на музыкальную советскую эпоху. Я рада, что книга вышла, и надеюсь, у этой истории будет продолжение.

Также мы работаем над фильмом. Стараемся собрать его по кусочкам, чтобы создать картину для показа в Большом зале Консерватории и Большом зале Филармонии в Петербурге – это очень важный момент.

– Что интересного, нового или неожиданного вы открыли для себя при подготовке этого проекта, когда коснулись архивов отца? 

– Архивы хранятся у меня. Изначально они были разбросаны по разным местам. Сначала у моих родителей, но после ухода мамы мы с дочерью собирали всё буквально по крупицам. Знаете, иногда кажется, что архивы не так важны для истории, но благодаря нашим усилиям была проделана огромная работа (она еще не закончена), и теперь всё собрано вместе. Мы продолжаем открывать коробки и находить удивительные сокровища. Что-то было известно и вошло в книгу – например, письма Шостаковича, переписка с Рихтером и Ростроповичем. Это самые знаменитые документы. Но мы находим и совершенно уникальные вещи, которым, возможно, даже папа не придавал особого значения.

Главное открытие – его дневники. Он вёл их с самых первых концертов в Квартете имени Бородина (конец 40-х) и до своего ухода в 2007 году. Это уникальнейшие документы, хранящиеся теперь у нас дома. Мы их оцифровываем и обязательно выложим в общий доступ. Записывал он всё в обычные школьные тетради – сам их разлиновывал. И успевал делать записи после каждого концерта, несмотря на колоссальную нагрузку. Были периоды, когда Квартет играл безумное количество концертов в год, объездил весь мир. Тем не менее он фиксировал всё: где, когда, во сколько, кто играл. И мало того – успевал записать несколько фраз о том, как прошло, какие были сюрпризы. Конечно, эти записи – исторический документ. Возможно, их стоит издать отдельно: это интереснейшее свидетельство эпохи.

Не говоря уже о видеоматериалах. Этим занимается моя дочь. Путешествия Квартета по Сибири, встречи со слушателями в Японии, визит к Папе Римскому в Италии – любительские и документальные кадры. Этот материал станет основой для нового фильма. Так что мы продолжаем открывать для себя новые документы.