Автостопом вокруг света: как влюбить всю Землю в новое российское кино за 40 дней

Для протокола: на встрече присутствовали продюсеры Максим Добромыслов (кинокомпания «Переворот») и Лариса Олейник (кинокомпания «DOKA»), оператор-постановщик фильма «Межсезонье» Наталья Макарова, режиссёр «Лебединого озера» Антон Бильжо и другие сочувствующие им лица и группы их поклонников.

О зрителях

- В прошлый раз, когда вы были в Сантьяго, я спрашивал, где вас круче всего принимали? Как вы сейчас ответите на него?

Максим Добромыслов: В Перу очень классный зритель. В Чили очень много русских, это потомки тех, кто уехал из России после революции 1917 года. В Сингапуре и Турции много русских. Больше всего местных было в Перу, Мексике. Там мы увидели, что местным жителям очень интересно то, что происходит в России. Они ничего не знают, они никогда не видели русского кино и думали, что его не существует. Продюсеры, прокатчики, с которыми мы общались, были просто в культурном шоке от того, что в России снимается такое прекрасное кино. Причём авторское, часто созданное без господдержки.

Лариса Олейник: В Вальпараисо мы показывали фильм «Рапана» Виталия Суслина студентам и преподавателям кинофакультетов. Вальпараисо – считается вторым городом Чили по количеству университетов. Ощущения от города невероятные – мощная энергия молодости, творчества как будто пронизывает тебя с ног до головы. После показа фильма мы долго разговаривали с ребятами сначала в зале, потом переместились в бар. На столе появились какие-то тетрадки, блокнотики для пожеланий. Перебивая друг друга будущие режиссеры говорили о профессии. Оказалось, что совсем немногие знают о российском кино: кто-то однажды посмотрел фильм «Восхождение» Ларисы Шепитько, пару человек видели Тарковского. Но зато теперь у ребят появился живой интерес к фильмам из России. Ведь это здорово! Один из студентов, прощаясь, вручил листочек бумаги: «это мое стихотворение, сохрани его, оно принесет счастье».

- Как реагировали зрители стран, в которых вы были, на некоторые очень русские мотивы? Например, «Капкан» Галины Уразовой - это русская бытовая деревенская история, понятная только, как мне кажется, русским людям?

Максим Добромыслов: Ты что! Это один из самых успешных фильмов на наших показах! Почему? Ответ для меня один: это фильм без слов, нет субтитров. Почти. Все очень хорошо понимали, что там происходит. Ну и он ещё короткий, час всего идёт. Что касается русского быта… Ты бы видел, как живут в Бразилии, Аргентине, Чили, Перу: четыре палки, обитые чуть ли не картоном. Очень бедно. Понятно, что есть богатые люди, но в фавелах твоя жизнь ничего не стоит, и живёшь ты практически под открытым небом. И мне понравились бомжи в Бразилии, ближе к экватору, – они все идеально чистые. Просто у них после обеда идёт дождь. 

Лариса Олейник: В Мексике, когда мы показали «Лебединое озеро», зрители аплодировали в течение 20 минут. Без остановки. А когда вышел сам Антон [Бильжо, режиссёр фильма «Лебединое озеро], то началось уже не знаю, как описать. Это фантастика, как люди реагировали. В Чили очень тепло встретили  «Рапана» Виталия Суслина, «Молодость» Дмитрия Давыдова «зашла» в Буэнос-Айресе.

Максим Добромыслов: Вот что ещё интересно. У русских там, если они в возрасте, на телефоне стоит рингтон «Интернационал». Сидят в зале много людей, и тут (напевает «Интернационал» - прим. ред.). Мы ещё такие: какой «Интернационал»? Кто здесь? Наши, русские, здесь! (хохочет). Это просто люди, которые туда уехали, коммунисты, и их там много. Они живут в этом, понимаешь, они думают, что ничего не поменялось, что в России коммунизм, что у нас чуть ли не Сталин до сих пор правит. У всех матрёшки стоят со Сталиным, Горбачёвым, Хрущевым и так далее.

Наталья Макарова: У них там шубы в шкафах!

- Кстати, только что родилась мысль: почему вы не включили в маршрут «Кругосветки» Северную Америку?

Максим Добромыслов: Мы решили, что нет никакого смысла ехать в Штаты, но когда мы были в Мексике, то узнали интересную штуку. Оказывается, ты можешь без визы заехать в США на год. Просто заезжаешь на границу, регистрируешься в специальной программе, тебе ставят штамп, и ты ездишь год по Штатам, только выехать надо только через этот же пункт.

И мы подумали о том, что когда в следующий раз поедем в «Кругосветку», то было бы здорово взять такой микроавтобус и проехать на нём по всем штатам и показать везде наше российское авторское кино. Чтобы все просто… [обалдели] от того, что в наше непростое время можно возить и показывать наше кино. Может, нам кто-то поможет в этом?

Лариса Олейник: И, кстати, в Мексике был американец, который ходил на все показы, оставался на обсуждения. Очень неожиданные и интересные соображения у него были по каждому фильму. Уже прощаясь, на последнем сеансе он спросил: ребята, а чего вы дальше в Штаты не едете? Было бы круто.

Их нравы

- Слушайте, но у вас же были планы попасть ещё куда-то, насколько я помню. Некоторые страны исчезли из графика.

Максим Добромыслов: Мы хотели заскочить в Папуа – Новую Гвинею, но там был какой-то конфликт: папуасы воевали с какими-то другими папуасами. Нам сказали, что ни в коем случае, что угодно, только не Папуа – Новая Гвинея. Но главное, что для Папуа - Новой Гвинеи нужна австралийская виза, которой у нас не было. Мы просто не продумали.

Сингапур – очень интересная страна, в которой законодательно прописана палочная система наказаний. Мы идём и видим, как человек бьёт ребёнка палкой. У них до скольких-то лет так можно, и в школе так принято, если ученик провинился. У них в магазинах продаются такие палочки.

- В прошлый раз, когда вы делали остановку в Сантьяго, я спрашивал у вас: чем отличаются зрители в каждой из стран, где вы к тому моменту уже останавливались? Сейчас, по окончании «Кругосветки», вы можете ещё раз ответить на этот же вопрос?

Максим Добромыслов: По мне, все жители всех стран очень похожи. Все наши фильмы о простых людях. Из-за этого зрители выбирали человеческие истории. У них те же самые проблемы, что и у нас, чуть больше, чуть меньше. В Мексике (по крайней мере, в тех городах, где мы были), например, не знают, что такое службы, которые защищают женщин. У них нет, как у нас «Насилию нет» или «Сёстры», организаций, которые помогают женщинам, оказавшимся в сложной жизненной ситуации.

- А проблема есть?

Максим Добромыслов: А проблема невероятная!

Лариса Олейник: До слёз! Женщины плакали, оставались на обсуждения, чтобы поговорить о том, что глубоко волнует. Возможно, даже впервые они об этом высказались вслух.

Максим Добромыслов: Мужчины вставали и выходили из зала, говорили: мы не хотим слушать и рассуждать об этом. А женщины рассказывали такие душераздирающие истории о насилии дома. В Мексике до сих пор есть средневековые обычаи, вроде вывешивания простыни после первой брачной ночи - это просто повсеместная история.

- Это традиция?

Максим Добромыслов: Да. Отчасти это от низкого уровня образования. Например, в Бразилии порядка 70-75% людей вообще не имеют образования.

Лариса Олейник: Кто-то из наших собеседников называл такую цифру, приправляя какую-то историю. Не думаю, что она соответствует реальности.

Максим Добромыслов: В Бразилии запрещены аборты. Поэтому там большое количество детей рождается после изнасилования. Я не знаю, как там девушки ходят по улицам. Это вообще обычный разговор: до 19 лет девушка обязательно будет изнасилована. В Бразилии Сан-Пауло – это самый симпатичный город, но то, что творится в других городах, это ужас, беспредел.

Наталья Макарова: У них вообще не принято гулять. Захотел пойти в бар – вызови такси, уходишь из бара – заказывай такси до отеля.

Максим Добромыслов: Мы показывали фильмы в Перу в школе. Ты сам понимаешь, нельзя же смотреть фильм в 56-й раз, даже если он твой собственный. И мы выходили погулять, пока идёт фильм. Мы выходим и видим магазин напротив через дорогу. Я думаю: надо зайти в магазин купить чего-нибудь. Я перехожу, и прямо посередине дороги меня останавливает какой-то человек и говорит: «Вот на этой стороне вы можете делать, всё, что вам захочется. А на другой вам лучше не показываться. Это очень опасно». То есть прямо посреди дороги начинается граница другого района, несмотря на то что вот магазин на расстоянии протянутой руки. Лучше пройти немножко по этой стороне, где на углу есть такой же магазин, зато останетесь живы.

В Бразилии вообще мы ехали на такси, останавливаемся, и нам таксист говорит: «А теперь открывайте дверь и бегите что есть духу в отель!».

Лариса Олейник: вот такими короткими перебежками мы и добирались от дверей до дверей. Если, конечно, не забывали о том, что опасности подстерегают здесь на каждом шагу и в любое время.

Максим Добромыслов: После шести на улицу никто не выходит. Ровно в 18:00 в Бразилии начинается ночь, вне зависимости от времени года. Прямо темнота кромешная. Все об этом знают, и после шести все сидят дома, боятся, потому что ночью очень много преступлений. Нас это миновало, хотя на Ларису нападали бразильцы с собаками. И то, я на них начал кричать и они убежали. Потом мне рассказали, что для бразильцев русский язык похож на лай, а русский когда кричит (лает) на русском 100 килограммовый человек это уже становится страшно и самим грабителям

Лариса Олейник: В тот раз мы потеряли бдительность и поздно вечером возвращались пешком по неосвещенной и безлюдной улице. Не совсем безлюдной, как оказалось. На тротуаре в маленькой палатке расположились бездомные. Максим и Антон шли чуть позади меня. Вдруг по правую руку совсем близко я услышала лязг зубов. Наклоняю голову и встречаюсь взглядом с собакой. Она цапнула меня за куртку и, видимо, ждала реакции. Я не успела сообразить, что произошло, не успела испугаться и почему-то глянула на нее миролюбиво. И эта огромная черная собака с глазами как блюдца просто опешила. Разочарованно поджала хвост и вернулась к своим хозяевам. Ну, или, может, услышала, как Максим зарычал.

Максим Добромыслов: В общем, у нас за всё путешествие не было ни одного конфликта. Мы очень здорово везде проехались. В Мексике после показа к нам подходили зрители и спрашивали: «Можно мы для вас споём?» И тут же появлялись дедушки с гитарами и начинали играть какие-то мексиканские национальные мелодии – невероятно трогательные. Пока они играли, я пошёл и купил мясо, сделал тесто, и мы все вместе лепили пельмени, а потом танцевали до утра.

О том, где всё по-другому

- Пересечь несколько континентов за почти полтора месяца – та ещё история. Как вы справлялись с джетлагом?

Максим Добромыслов: Ты не представляешь, что в Латинской Америке всё по-другому, солнце восходит не на Востоке, а на Западе. Вода по-другому закручивается в воронку.

Наталья Макарова: У них первое марта – это наше первое сентября. Осень у них с марта по июнь. Абсолютно другие созвездия, нет ни Большой, ни Малой Медведицы, ни полярной звезды, ни млечного пути.

Лариса Олейник: Вообще в голове не укладывается.

Максим Добромыслов: Это очень красиво. Надо будет тебя зацепить в следующий раз.

- Ловлю на слове. Если что, я буду вести дневник путешественника.

Максим Добромыслов: Не, я серьёзно, начинай уже сейчас планировать.

- Как вы не устали за весь этот марафон?

Максим Добромыслов: Честно признаться, мы уже в Сингапуре почувствовали усталость. Нет, даже раньше, в Перу. Всё-таки 51 показ – это многовато.

Наташа Макарова: Я знаете, что хотела сказать. У нас в МШНК, где я преподаю, есть «главный фильм», которому мы все поклоняемся…

Максим Добромыслов: Какой? «Межсезонье»? (все хохочут)

Наташа Макарова: Нет. Это «После мрака свет». И я подумала, что это же не случайно, он же мексиканский. И к нам даже приезжал режиссёр Карлос Рейгадас. Родион, напомни, это Каннский приз?

- Ага, недавно, в 2010-м или 12-м году, кажется.

Лариса Олейник: В Сан-Паулу мы устраивали показы в старейшем кинотеатре конца пятидесятых Belas Artes. В 67-м году там впервые прошел фестиваль, который открывался фильмом «Русские идут». И вот мы пришли с фестивалем российского авторского кино. На протяжении шести дней показывали фильмы, знакомились со зрителями и уже не расставались с ними до нашего отъезда. Такой гурьбой мы встречались, смотрели кино, что-то перекусывали, чем-то запивали, бесконечно болтали. А в последний вечер перед отъездом танцевали сальсу.

Мы не ставили себе целью что-то заработать. Все сеансы у нас были бесплатные и независимые от сборов, денег и прочих составляющих коммерческого успеха. Ведь не успеха ради, а удовольствия для.

Максим Добромыслов: Это была принципиальная позиция, что все показы будут бесплатными. Но огромное количество людей нам сами давали деньги. Мы говорим: не нужно. А они отвечают: мы знаем, что вы просто едете, мы знаем, насколько это непросто. У нас была только одна цель: показать русское независимое кино, которое никто, кроме нас, не покажет. Никто – ни из больших мейджоров, ни из каких – не покажет. Если они не возят, то только мы, те, кто своими силами, без денег делает кино?

Лариса Олейник: Да, вопрос "а как вам удается снимать без фондов, без государственной поддержки" звучал и звучит часто.

- Где было самое интересное или долгое обсуждение?

- Очень долго и разбирали глубокие вопросы в Мексике.

Максим Добромыслов: В Мексике очень много людей было.

Лариса Олейник: В городе Морелия наша программа стала событием. Показы были организованы на территории бывшего иезуитского монастыря. Это было так неожиданно. И очень торжественно! Полутемный зал с экраном и красными креслами; зрители, заполняющие зал; абсолютная тишина во время показов и бурные аплодисменты после. Публика собралась образованная, обсуждения были содержательными и интересными. Например, после «Рапана» зрительница делилась впечатлениями о звуке в фильме, его воздействии на восприятие сцен.

О рекордах

(входит Антон Бильжо)

Максим Добромыслов: Антон – это единственный в мире режиссёр, который прошёл кругосветное путешествие от и до. Не было ещё такого режиссёра, который обошёл всю планету со своим фильмом.

Антон Бильжо: Впечатления остались просто головокружительные. В какой-то момент у меня стали смешиваться все страны в один бесконечный переливающийся всеми цветами ком впечатлений. Каждый день у нас что-то происходило из ряда вон выходящее: какие-то встречи, напитки, показы, люди – вот это всё. Мы были в одном месте дня три-четыре максимум. Мы всё время куда-то ехали, всё дальше и дальше. Если это рассказывать, то получится какой-то эпос.

Мексика была последней страной нашего южноамериканского турне, и поскольку я там задержался дольше всего, то она оказалась наибольшим ударом по ряду причин. Я встретил там свою подругу детства, там были отличные показы, в прекрасных неожиданных местах. Всё слилось: и частное, и приключение, и кино. Мы встречались там с человеком из наркокартеля, который остановил нас на улице.

- Что-о-о-о?

- Мы ехали на машине. Пустая деревня, безлюдная улица. И стоит человек, весь в чёрном, сомбреро, с автоматом, шрамы на лице. Лет 18, такой красавчик. Он нас останавливает, спрашивает, кто мы такие, что везём, есть ли у нас оружие, почему мы такие напряжённые. Потом нам сказали, что в этом районе всем правит наркокартель. В общем, как в кино. Я даже нормально так испугался. И это одно из многих воспоминаний.

«Что если?»

- У меня вопрос ко всем. Что дал вам этот опыт путешествия в качестве вдохновения, новых ощущений или тем для разговора со зрителем?

Максим Добромыслов: Появилась какая-то сила. Как только ты совершаешь то, что до тебя не совершали другие, поступок на преодоление, ты можешь действовать и делать то, что только ты считаешь нужным, не взирая ни на что, потому что у тебя есть накопленные знания, багаж, потенциал, которых нет ни у кого. Ты чувствуешь, что ты можешь всё. У тебя нет границ, шоры, которые у тебя были, исчезают. Ты уже не говоришь, что возможно, что невозможно. Ты просто берёшь и делаешь.

Для меня как для продюсера – это вообще богатейший опыт. Мы уже много с кем договорились. В Аргентине мы будем снимать фильм этой осенью. С Антоном [Бильжо] мы решили снимать кино про грибы. Это тоже великолепнейшая история. В Чили я обсуждал большой проект по Врубелю. Когда мы были в Кордильерах, - это было [уникально], вы нигде никогда такого не встретите. Это очень интересно, когда ты персонажа из данной реалии переносишь в другую, когда он оказывается в мире, где такая же земля, такие же скалы – но другие.

- Универсальная формула для сценариста: what if…

Максим Добромыслов: Да, «что если»: ты думаешь, что это невозможно, а на самом деле - возможно. Индейцы ведь смотрели не на звёзды, а на чёрные дыры, то есть на пространства между звёздами, на которых построена вся их звёздная система, все эти драконы, змеи и так далее. Это совсем другой мир.

Лариса Олейник: Особая ценность поездки в знакомствах с людьми - коренные жители, потомки наших соотечественников, родившиеся в Латинской Америке, современные эмигранты. Многое о странах мы узнавали благодаря интереснейшим историям, порой связанным с судьбами целых поколений. Нам открывался очень личный взгляд на национальные особенности, традиции, отношения в обществе. Мы познакомились с профессионалами кино, и сейчас уже совместно с ними продолжаем работать над продвижением фильмов на территории Латинской Америки, над новыми проектами. Планов громадьё. Хочется сохранить полученную энергию, чтобы со временем ее преобразовать. Без потерь.

Наталья Макарова: Я даже не знаю, что тебе сказать. О каком-то творческом толчке говорить ещё рано, подожди. Мы только приехали. Пока что нет ощущения, что мы вернулись, нет такого осознания. Максим вообще обещал написать все 92 истории, но пока только 4 написал (все смеются).

Максим Добромыслов: Да, я очень хочу дальше писать, но пока ещё не созрел. Там настолько всё было плотно…

Наталья Макарова: Но я с Ларисой соглашусь, что люди – это главное. Я всё время с кинокритиками обсуждаю творчество Суслина и спрашиваю, почему его не берут на международные фестивали, и критики мне отвечают, что это «очень русский материал». Но я видела, как в Чили, в Перу зритель воспринимал «Рапану» так же, как в Перми, Воронеже или Челябинске. Когда два перуанца начали спорить…

Максим Добромыслов: Да! У меня даже запись есть!

Наталья Макарова: Было такое же ощущение, как у нас в Доме кино на «Межсезонье» один мужик орал: «Это чудовище, а не фильм!!! Это что за фигня!!» А другой дед кричал: «Где охрана? Вызовите охррррану! Что это за человек? Закрой рот!» То же самое было и в Чили. Если бы спорящие говорили не на своём языке, если бы их перевести и озвучить, - было бы то же самое.

Антон Бильжо: В отличие от Максима, который говорит, что всё разное, у меня, наоборот, ощущение, что всё одинаковое. У людей, которые приходят на авторское кино, одинаковые проблемы, они смотрят фильмы одинаковыми глазами. Я был удивлён этому. Кажется, что этот экзотический мир далёкий и неизвестный, но оказывается, что у всех людей одни и те же трудности. Мне показалось, что Латинская Америка близка России. Такие же конфликты с властью, проблемы с мироощущением, с коррупцией. Границы искусственны, мир прозрачен. Это придаёт надежду, силу, желание что-то делать на других территориях.

- А что за история с грибами?

Антон Бильжо: Да, есть история, что грибы – это такая очень древняя иерархическая структура с другим сознанием. Есть сериал про это…

- Ты про «The Last of Us»?

Антон Бильжо: Да, но это неважно. У нас есть свой нарратив: оказывается, что рядом с нами живёт другая структура, другие люди, которые чем-то заражены.

- Это тебя где такая мысль посетила? В Мексике?

Антон Бильжо: Идея была до этого, но в Мексике я утвердился в том, что так и есть. И непонятно, кто заражён, а кто здоров.

- Всё, на этом, как я думаю, пора заканчивать запись.