Торговый договор России и Франции 1857 года

- - -

14 июня (2-го по с. с.) 1857 г. Горчаков и Брок, от имени России, и Морни, от имени Франции, подписали согласованный текст трактата о торговле и мореплавании сроком на шесть лет, с возможностью его продления.

21 июня/16 июля того же года, после его ратификации Александром II и Наполеоном III, договор вступил в законную силу.

В Отчете МИД за 1857 год, представленном на высочайшее рассмотрение, князь Горчаков следующим образом определил основные положения заключенного договора:

«1. Отменены ограничения, существовавшие в трактате 4/16 сентября 1846 года, на основании коих суда и грузы одного из договаривающихся государств, приходившие в другие государства из отечественных портов Средиземного, Черного и Азовского морей, должны были платить возвышенные сборы.

Означенные ограничения оказывались весьма стеснительными для нашей Черноморской отпускной торговли, и отмена оных составляет весьма важную уступку, которая будет иметь благодетельное влияние на развитие сей торговли, тесно связанной с благосостоянием земледелия и скотоводства в южной полосе России.

2. Французские суда и товары уравнены у нас с туземными по платежу всяких сборов и пошлин, как при прямом, так и непрямом плавании, а российским судам и грузам дарованы во Франции все те преимущества, какие допускаются или будут впредь допущены в этом отношении ее законодательством и условиями с другими государствами.

3. В вознаграждение за большие выгоды, предоставленные Франции касательно непрямого плавания, Россия приобрела особые права по торговле во французских колониях и алжирских портах, а равно в пользу судов Русского Общества Пароходства и Торговли.

4. Обоюдным подданным разрешено во Франции и России нанимать в городах дома, лавки и земли, а равно владеть таковыми наравне с туземными.

5. Приняты меры к преследованию в обоих государствах подделки фабричных знаков, прилагаемых к некоторым товарам для доказательства их происхождения.

6. Обе договаривающиеся стороны представили себе определить особой конвенцией способы для взаимного обеспечения литературной и художественной собственности».

Русско-французский договор о торговле и мореплавании состоял из 24 основных статей и трех дополнительных («отдельных»).

Первая статья провозгласила «полную и совершенную свободу торговли и мореплавания» для судов и подданных двух стран во всех портах, открытых для иностранных судов. Русским подданным во Франции и французским – в России взаимно предоставлялась «совершенная свобода въезда, странствования или пребывания в какой бы то ни было части обоюдных владений для отправления своих дел». При этом они получали личную и имущественную защиту на равных правах с «туземными подданными». Русским во Франции и французам в России было предоставлено право «нанимать в городах и портах: дома, магазины, лавки и земли, в которых встретится надобность, или владеть таковыми, не подвергаясь за это никаким иным общим или местным сборам, налогам или повинностям, кроме тех, которым подвергаются или впредь подвергаемы будут туземные подданные». Одновременно в 1-й статье делалась оговорка, что предоставленные свободы и льготы «не изменяют ни в чем особенных законов, предписаний и правил относительно торговли, промышленности и полиции, действующих в обоих государствах и применимых ко всем вообще иностранцам». Эта оговорка, включенная в текст договора по инициативе русской стороны, призвана была избежать противоречий с внутренним законодательством – более строгим в России, нежели во Франции.

Вторая статья взаимно освобождала подданных России и Франции от несения военной или гражданской службы в стране пребывания.

Третья статья договора определяла, что французские и русские торговые суда при входе и выходе из портов обоих государств, а также за время пребывания там, не должны платить никаких дополнительных сборов, кроме тех, которыми облагаются «туземные суда, приходящие из тех же мест или имеющие то же назначение».

Статьи 4-9-я регламентировали порядок пребывания торговых судов двух стран в портах и гаванях России и Франции, а статья 10-я гласила, что предыдущие постановления «не должны распространяться на прибрежное или каботажное судоходство каждого из обоих государств, каковое судоходство исключительно предоставляется национальному флагу».

Последующие статьи (11, 12 и 13-я) определяли равенство торговых прав и привилегий, предоставляемых двумя сторонами на обоюдной основе. «Во всем, что касается таможенных и мореплавательных пошлин, – гласила статья 14-я, – обе высокие договаривающиеся стороны взаимно обещаются не предоставлять никакому другому государству никакой привилегии и никаких льгот или преимуществ, которые не были бы немедленно распространены и на обоюдных подданных их, в случае безвозмездной уступки – безвозмездно, а при условной – с заменою».

Статьи 15-20-я договора устанавливали правила работы генеральных консулов, консулов, вице-консулов и консульских агентов в городах и портах двух стран. Этим представителям, на которых возлагалась ответственность за обеспечение правовых условий двусторонней торговли, давались все прерогативы, характерные для режима «наиболее благоприятствуемых наций». Власти на местах обязывались оказывать консульским работникам всю необходимую правовую поддержку.

Статья 21-я распространяла действие договора на все суда, плавающие под российским флагом, включая те, которые принадлежат Великому Княжеству Финляндскому, «составляющему нераздельную часть Российской Империи». Данная статья была включена в текст договора по настоянию Горчакова и Брока, что не вызвало возражений со стороны Морни.

Статья 22-я была посвящена целям совместной борьбы с контрафактной продукцией. «Высокие договаривающиеся стороны, – желая упрочить в своих владениях полное и действительное покровительство мануфактурной промышленности обоюдных своих подданных, – говорилось в этой статье, – согласились, чтобы всякая подделка в одном из обоих государств фабричных знаков, прилагаемых в другом государстве к некоторым товарам, для доказательства их происхождения и качества, будет строго воспрещена и преследуема, и что по поводу оной лица, понесшие убыток, будут иметь право отыскивать вознаграждения в судебных местах той страны, где подделка будет доказана. Фабричные знаки, коих принадлежность подданные одного из обоих государств пожелают удержать за собою в другом государстве, должны быть исключительно представляемы – именно: знаки российского происхождения в Париже, в Канцелярию Сенского Суда, а знаки французского происхождения в Санкт-Петербурге, в Департамент Мануфактур и Внутренней Торговли».

В статье 23-й договора Россия и Франция взяли на себя обязательство «определить особой конвенцией способы для взаимного обеспечения литературной и художественной собственности в их обоюдных государствах». Такая конвенция будет подписана князем А. М. Горчаковым и послом Франции в Петербурге герцогом де Монтебелло 6 апреля 1861 г.

Заключительная, 24-я статья определяла порядок и сроки ратификации договора, действие которого предусматривалось сроком на шесть лет с возможностью его ежегодного продления до тех пор, пока одна из договаривающихся сторон «не объявит другой, но за год вперед, о намерении своем прекратить действие трактата».

В договор были включены три отдельные статьи. Одна оговаривала особые торговые отношения, существующие у России со Швецией и Норвегией, а у Франции – с Бельгией, Нидерландами и Сардинией. Другая статья определяла традиционные льготы и привилегии Российско-Американской Компании, «береговых жителей» Архангельской губернии, живущих и торгующих продуктами рыболовства, звероводства и земледелия, а также английским и нидерландским компаниям в России, «известным под названием Яхт-Клубов». Со своей стороны, Россия признавала аналогичные льготы и привилегии французской прибрежной морской рыбной ловли, а также льготы, предоставленные испанским рыбакам законом от 12 декабря 1790 г. Наконец, третья дополнительная статья подтверждала полную юрисдикцию всех трех «отдельных» статей, подлежащих одновременной ратификации, наравне с основными.

- - -

Заключение договора имело следствием некоторое оживление русско-французской торговли, осуществлявшейся преимущественно морским путем – из Петербурга или Архангельска, через Балтийское, Северное, Белое и Баренцево моря, а также – через Черное и Средиземное моря. Конечными пунктами следования торговых судов из России во Францию были порты Бордо, Гавра, Руана, Марселя и Тулона. Французские суда с товарами для России направлялись в основном в Петербург, Ригу и Одессу.

В год подписания договора (1857), за период навигации в порт Бордо прибыло девять русских торговых судов, преимущественно с зерном и лесом из Финляндии. Обратно они загружались в основном знаменитыми бордоскими винами. В последующие годы русско-французская торговля на атлантическом направлении несколько оживилась. Так, 1859 г. порт Гавра посетили 22 русских торговых судна, которые после разгрузки приняли на борт товары, предназначавшиеся для отправки в Россию. При этом совокупная стоимость вывезенных в 1859 г. из Гавра в Россию товаров более чем в два раза превышала аналогичный показатель доставленных туда из России грузов. Этот показатель отражал общую картину несбалансированности в торговле двух стран. Импорт из Франции намного превышал русский экспорт в эту страну.

Наиболее посещаемым русскими торговыми судами французским портом был Марсель. В навигацию 1858 г. туда прибыли 48 судов из России с грузом, оцениваемым в 9258 ластов, а в 1859 г. – уже 54 судна грузоподъемностью в 11 410 ластов. В том же 1859 г. порт Тулона принял семь судов из России.

Первой статьей русского импорта во Францию и после подписания торгового договора оставалось зерно. На втором месте – строительный лес. Возрос вывоз шерсти. Столь же традиционной была и структура французского экспорта в Россию – вина, парфюмерия и косметика, галантерея.

Подписание русско-французского трактата вызвало живую заинтересованность у других торговых партнеров России, выразивших желание получить те же льготы и преимущества, что и Франция. Первыми обеспокоились Греция и Соединенные Штаты, которым еще до конца 1857 г. удалось добиться желанной цели. Вслед за ними аналогичные пожелания высказали правительства Пруссии, Нидерландов и Сардинского королевства. Эти пожелания также были удовлетворены. Подданные и граждане перечисленных государств получили право открывать в России торговые предприятия без уплаты дополнительных налогов.

Это вызвало откровенное беспокойство в Англии, желавшей восстановить былое ведущее положение в русской торговле. По указанию из Лондона, 9 декабря 1858 г. британский посланник в Петербурге сэр Джон Фьенес Крэмптон направил князю А. М. Горчакову ноту, в которой ходатайствовал о предоставлении подданным английской короны всех тех льгот и преимуществ, которые были признаны за французскими негоциантами в России.

Несмотря на весьма прохладные политические отношения с сент-джеймским кабинетом, правительство Александра II согласилось удовлетворить его пожелание.

12 января 1859 г. (31 декабря 1858 г. с.с.) в Петербурге был подписан торговый трактат с Великобританией сроком на 10 лет. Он заменил прежнее соглашение от 11 января 1843 г., которое по окончании Крымской войны не было возобновлено. Переговоры о заключении этого трактата заняли всего несколько дней, так как он был составлен по образцу аналогичного русско-французского договора от 2/14 июня 1857 г. Как отмечалось в Отчете МИД за 1858 год, русско-английский торговый договор содержал «новые льготы и привилегии, дарованные в недавнее время Франции и другим дружественным державам».

Что же касается русско-французской торговли, то, несмотря на определенное ее оживление после 1857 г., она не получила ожидаемого развития. Одна из главных причин этого заключалась в политике внешнеторгового протекционизма, проводившейся тюильрийским кабинетом. Особенно жестко это проявлялось в защите национального сельского хозяйства. Наполеон III всегда помнил, что именно крестьянство было опорой бонапартистского режима, и он внимательно следил за тем, чтобы интересы французских аграриев не ущемлялись, прежде всего иностранной конкуренцией. Что касается России, то она могла предложить Франции главным образом сельскохозяйственную продукцию. В этом и состояло основное препятствие более успешному развитию русско-французской торговли.

Возникали и другие сложности – иной раз самые неожиданные, связанные с особенностями государственного строя и политической культуры Российской империи. В качестве иллюстрации можно привести один пример.

Вскоре после ратификации русско-французского торгового договора в июле 1857 г. в местные и центральные правительственные органы стали поступать ходатайства отдельных французских подданных, желавших открыть свое дело в России. Казалось бы, для удовлетворения такого рода просьб 1-я статья торгового трактата предоставляла полную свободу. Но когда выяснилось, что среди ходатаев имеются французские негоцианты, исповедовавшие иудаизм (то есть евреи), русская бюрократия стала в тупик. 24 апреля 1858 г. в МИД от санкт-петербургского военного губернатора поступил запрос следующего содержания: «На основании 1-й статьи трактата, заключенного 2/14 июня 1857 г. между Россией и Францией о торговле и мореплавании, русским во Франции и французским в России подданным предоставлена совершенная свобода въезда, путешествия или пребывания в какой бы то ни было части обоюдных владений, для отправления своих дел, и для того они пользуются как лично сами, так и относительно своих имуществ тем же покровительством и тою же безопасностью, как и туземные подданные. Покорнейше прошу… почтить меня уведомлением, следует ли действие означенной статьи распространить на французских подданных, исповедующих еврейскую веру, так как вообще иностранные евреи, при дозволении им пребывать в России, подлежат особым ограничениям». Запрос петербургского губернатора, по-видимому, застал князя Горчакова врасплох, поскольку он попросил разъяснить ситуацию с правовым статусом иностранных евреев в России министра внутренних дел графа С. С. Ланского, а 20 мая того же года этот вопрос был вынесен даже на обсуждение Совета министров.

31 мая 1858 г. последовало разъяснение. В письме на имя петербургского военного генерал-губернатора товарищ министра иностранных дел И. М. Толстой писал: «Имею честь уведомить Ваше превосходительство, что хотя сказанною статьею трактата означенная льгота действительна, и представлена у нас вообще французским подданным, наравне с туземными, но… в той же статье положительно оговорено, что изложенные в оной постановления не изменяют ни в чем особенных законов, предписаний и правил относительно торговли, промышленности и полиции, действующих в государстве, то евреи – французские подданные не должны быть изъяты от общих правил, применяемых у нас ко всем их единоверцам, и даже к состоящим в русском подданстве. В прочем, как в случае прибытия в Россию какого-либо лица из французских евреев, известного по своему общественному положению, зависит от усмотрения высшего начальства допустить в его пользу, в виде изъятия из общего правила возможные облегчения…».

Разумеется, подобные искусственные ограничения не способствовали процветанию в России французской торговли, где с давних пор было занято немало евреев. К тому же они подпитывали негативные представления о самодержавной России во французском обществе.

Однако не все было так сумрачно в деле налаживания торговых связей между Россией и Францией. Французские негоцианты – единственные из всех иностранцев – получили право записываться в южных и портовых городах России во 2-ю и 3-ю гильдии без обязательного в таких случаях перехода в русское подданство. Хотя такое разрешение предоставлялось лишь на определенный срок, оно давало французам существенные финансовые и правовые преимущества перед остальными иностранными торговцами.

Подобное исключение для французских негоциантов было сделано по особому представлению посла во Франции графа П. Д. Киселева. В депеше на имя князя Горчакова посол сообщал, что «французский министр иностранных дел, вследствие просьбы французских купцов, торгующих в наших южных городах, убедительно ходатайствовал о продолжении им данного разрешения состоять во 2-й и 3-й гильдиях без принятия российского подданства».

«При этом, – писал Горчаков по этому поводу императору Александру II, – генерал-адъютант граф Киселев объяснил, что желательно было бы удовлетворить такому домогательству, в видах упрочения дружественных отношений наших к Франции и для доставления графу Валевскому (главе МИД Франции. – П. Ч.), как он сам откровенно сознался, возможности защищать с успехом выгоды российской торговли и мореплавания пред прочими членами тюильрийского кабинета». Из последнего разъяснения Горчакова следовало, что не все министры Наполеона III поддерживали как политическое сближение с Россией, так и развитие франко-русских торговых связей.

«По доведении о содержании сей депеши до Высочайшего сведения, – продолжал князь Горчаков, – я, по повелению Вашего Императорского Величества, вошел по предмету оной в соглашение с министром финансов, который, приняв во внимание политические соображения, сообщенные ему мною, признал возможным испросить Всемилостивейшее соизволение на представление французским подданным права торговли в Новороссийском крае по свидетельствам 2-й и 3-й гильдии в течение 1859 года». Запрошенное «соизволение» было получено. Из сказанного можно сделать однозначный вывод: указанная льгота для французских торговцев в Новороссии была предоставлена главным образом из политических соображений. Но подобные ограниченные меры, конечно же, не могли серьезно стимулировать развитие торговых связей между Россией и Францией.

Тем не менее с подписанием торгового трактата двусторонняя торговля получила ощутимый импульс. Если за период с 1838 по 1852 г. среднегодовая стоимость французского экспорта в Россию оценивалась в 20 млн фр., то за двадцать лет, последовавших за окончанием Крымской войны, она возросла до 45 млн фр., то есть более чем удвоилась. Что касается русского вывоза во Францию, то за период между 1856 и 1872 гг. он вырос в шесть раз в сравнении с показателями начала 1820-х гг. (с 30 млн до 180 млн фр.).

При этом общий товарооборот между Россией и Францией и после 1857 г. значительно (в два-три раза) уступал соответствующим показателям русско-британской, русско-германской и даже русско-американской торговли.

На фоне достаточно скромных объемов русско-французской торговли, начиная с 1860-х гг., все более явственно обозначается тенденция к растущему вывозу французского капитала в Россию. Это было связано с особенностями экономического развития Франции в годы Второй империи, когда, наряду с промышленным подъемом, еще более энергично происходило накопление ссудного капитала, который все более смело выходил за национальные границы в виде инвестиций и внешних займов.

С приходом к власти Луи Наполеона, в 1850 г. был основан банк «Креди мобилье», осуществлявший как краткосрочное, так и долгосрочное кредитование. В 1852 г. в результате слияния нескольких банков был создан Французский поземельный банк, ставший центром ипотечного кредита. В 1855 г. около 70 мелких и средних банков с преобладающим капиталом государства и муниципалитетов объединились в крупнейший банк – «Комтуар насьональ д’эсконт» («Национальная учетная контора»), который кредитовал в основном внутреннюю и внешнюю торговлю. Его акции были проданы в частные руки. В 1865 г. был создан знаменитый в дальнейшем банк «Креди Лионнэ» («Лионский кредит»), занявшийся размещением во Франции иностранных займов. По вывозу капитала в виде займов Франция уже к началу 1870-х гг. уверенно займет второе место в мире после Великобритании.

В заключение остается сказать, что французские инвестиции сыграют поистине выдающуюся роль в первичной индустриализации России, начавшейся под влиянием Великих реформ Александра II.