Из истории французской диаспоры в России (XVIII-XX вв.)

ИЗ ИСТОРИИ ФРАНЦУЗСКОЙ ДИАСПОРЫ В РОССИИ (XVIII–XX вв.)

О. Б. Полякова

Французская диаспора стала формироваться в России еще в XVII в. за счет приглашения французов на русскую службу в полки иноземного строя, которые дополняли стрелецкое войско. При Петре I и его преемник ах в XVIII в. контакты с Францией расширились, в Россию приглашались видные ученые – зоологи, астрономы, географы, – оставившие значительный след в деятельности Российской академии наук.

Публикации о французской диаспоре в России отличаются фрагментарностью и недостаточной теоретической разработкой. Тематика, связанная с французской диаспорой, слабо представлена в научной и, в частности, в краеведческой литературе. В современных изданиях в основном речь идет об отдельных российских гражданах французского происхождения или об отдельных представителях бывшей французской диаспоры. Как правило, их принадлежность к диаспоре не указывается. Иногда, правда, упоминают о французских корнях того или иного ученого или военного. В основном освещаются достижения в профессиональной области, а участие в общественной жизни обходится вниманием исследователей.

Ведущий специалист по этнографии академик В. Тишков отмечает, что диаспора всегда ведет себя обособленно, имеет свои объединения, учебные и благотворительные заведения. Но эти черты были свойственны французской диаспоре только до 1917 г., когда началась массовая репатриация французов в паттерн (страны, откуда родом иммигрант).

К диаспоре, по нашему мнению, относятся представители другой нации, прожившие в чужой стране два и более поколения. К ней, например, нельзя отнести О. Монферрана, создателя Исаакиевского собора в Петербурге, хотя к концу жизни, построив в столице несколько дворцов для русской аристократии, он считал себя российским архитектором. К ней нельзя отнести и французского живописца Ж. Делабарта, работавшего в Москве в 1787-1810 гг. и оставившего интересные зарисовки старой российской столицы на рубеже XVIII и XIX вв. Вряд ли следует включать в состав французской диаспоры и лиц, работающих в России по краткосрочному контракту.

В формировании французской диаспоры можно проследить четыре основные волны перемещения французов в Россию. При Петре I и императрице Екатерине II французы приглашались в Россию в качестве специалистов и администраторов.

Наиболее массовая волна связана с последствиями Французской революции 1789-1799 гг., когда в Россию стали переезжать французские роялисты. В эти годы число французских иммигрантов достигло более 10 тыс. человек.

Новый их приток был связан с Отечественной войной 1812 г., когда возникла проблема военнопленных и больных французов, брошенных Наполеоном в России. В одном только Саратове оказалось 3509 солдат, 170 обер-офицеров, два генерала, но в действительности их было значительно больше, ибо 908 французских военнопленных погибли от эпидемии.

И наконец, самая значительная волна французских иммигрантов связана с промышленным строительством в России в 1860-1880 гг., когда буквально на пустом месте в России создавалась парфюмерная, шелковая и химическая промышленность.

Французская диаспора имела четыре основных очага расселения. Это были обе столицы, теплые регионы на юге России, и Поволжье, куда императрица Екатерина пригласила не только немцев, но и потомков французских гугенотов, кальвинистов, подвергавшихся преследованиям во Франции.

В российском краеведении часто недооценивают роль французской диаспоры в российской истории, ее участие в экономическом и культурном развитии России, хотя французы, к примеру, основали при императрице Екатерине в 1760-1780-е гг. несколько поселений в Поволжье, например, Обер-Монжу и Нидермонжу в Саратовской губернии. Они расселялись также в городах на юге Украины, близ Одессы. Французы создали фактически шелковую и парфюмерную индустрию в России, в частности в Москве.

В Петербурге, как и в Москве, французы жили в так называемой Немецкой слободе на Васильевском острове, а также в центре северной столицы, вблизи Невского проспекта, где находились модные магазины, парикмахерские, кондитерские, мастерские портных, шляпниц и т. п. На роскошной набережной Невы находился дворец французского эмигранта, поступившего на русскую службу, – графа И. С. Лаваля. А. Н. Бенуа упоминал также о дворце графини де Шово в центре Петербурга.

В Москве после сооружения храма Св. Людовика на Малой Лубянке французы стали обживать соседний Милютинский переулок. В центре города, напротив Художественного театра в Камергерском переулке, находилась гостиница Шевалье. Большой популярностью в Москве пользовались французский ресторан Донона и винный магазин Леве в Столешниковом переулке.

В Саратове еще до восстания Емельяна Пугачева функционировали ремесленные мастерские выходцев из Франции – мыловарня Ж. Робино, чулочная и шелковая мастерская А. Вердье. В войсках, направленных по приказу императрицы Екатерины на подавление бунта, служил майор Семанж, француз по происхождению.

После Отечественной войны 1812 г. в Саратове находились более 3 тыс. французских военнопленных, в том числе два генерала – Сен Жени и принц Гогенлоэ из пруссаков – союзников Наполеона. На окраине города для французов была выстроена целая слобода. По русским обычаям она получила название Немецкой слободы, а впоследствии стала называться Немецкой улицей. Ныне здесь, в самом в центре города, устроена пешеходная зона под названием «улица Кирова». Тогда же, в 1812 г., это была дальняя окраина, а центр находился возле Троицкого собора, почти на берегу Волги.

Вторжение Наполеона в Россию в 1812 г. вызвало естественное негодование у русских. Французская труппа в Москве была вынуждена эвакуироваться с французской армией. Однако россияне, видя бедствия французских солдат, обмороженных, голодных, брошенных своими генералами, сочувственно относились к французским пленным, которые часто оставались в русских семьях и даже породнились с ними.

До возраста 100 с лишним лет прожил в Саратове бывший капитан наполеоновской армии Никола Савен, которого на русский манер стали называть Николаем Савиным (1788-1894), преподавая там французский язык.

Сын французского военнопленного Ц. А. Кюи (1835-1918) стал русским генерал-инженером и видным композитором. Внук французского военнопленного Е. А. Лансере (1848-1886) стал известным русским скульптором.

В России остался и врач Великой армии П. Делоне, сдавший экзамен на диплом врача в Московской медико-хирургической академии. В России он женился на француженке, имел от нее дочь, но когда семья посетила в 1825 г. Францию, жена и дочь остались там, а П. Делоне вернулся в Россию. Здесь у него появилась вторая семья после гражданского брака с дворянкой Е. Тухачевской. Такое возвращение в чужую для него страну требует определенного объяснения. Видимо, он порвал со старыми привычными местами, рассчитывая на резкие перемены к лучшему на своей второй родине, где, как он полагал, было больше возможностей для приложения сил. В России он служил и в провинции, и в столицах, здесь у него родились дети, здесь они получили высшее образование.

Если оценивать степень влияния французской диаспоры в разные эпохи, то можно сказать, что оно начало заметно возрастать при Александре I, постоянно усиливаясь по мере проникновения в Россию французских банков и компаний, создававших здесь cвои предприятия.

После войны 1812 г., по мере того как французы создавали семейные союзы в России, а во Франции произошли две новые революции – в 1830 и в 1848 гг., – Николай I стал всерьез опасаться французского влияния и в ряде случаев приказывал высылать за пределы империи французов даже с их русскими женами.

Основным фактором, стимулировавшим создание французской диаспоры в России, был, во-первых, экономический интерес. Создание новых отраслей промышленности (шелковой, парфюмерной, химической) при монополии русского рынка подталкивало французских предпринимателей к работе в России.

Вторым фактором был личный интерес – создание семей с русскими женами или мужьями, иногда переход в православие. Столбовая дворянка Е. Сухово-Кобылина вышла замуж за графа А. Салиас де Турнемира, а графиня Е. И. Лаваль – за будущего декабриста, князя С. П. Трубецкого и последовала за ним в ссылку в Сибирь.

Третий фактор – неприятие порядков или традиций в паттерне, определенный разрыв с ним. Такие ситуации возникали как после Французской революции 1789-1799 гг., так и после Отечественной войны 1812 г. Далеко не все французы одобряли военные походы Наполеона, которые были чреваты бессмысленной гибелью французских солдат на полях сражений или в результате эпидемий, как например в Египте и в Сирии. Немалую роль играл и такой фактор, как служба по контракту, которая могла завершиться окончательным поселением иммигранта в России. Это касалось военных, инженеров, художников, архитекторов.

В Прибалтику французские эмигранты, как правило, прибывали уже из лютеранской Германии, принимавшей гугенотов, и эти новые подданные России постепенно онемечивались. Так произошло с выходцами из Франции семьей Гюббенет, представители которой стали уже фон Гюббенет. То же произошло и с семьей Бушен, ее видный представитель теоретик и практик российской статистики А. Б. Бушен стал фон Бушеном. Но его потомок, член объединения «Мир искусства» Д. Д. Бушен, покидая Россию, предпочел в качестве паттерна не Германию, а Францию, где он и жил до своей смерти уже в ХХI в.

Можно указать и на другую тенденцию в развитии французской диаспоры в России – своеобразное «офранцуживание» выходцев из других стран с романскими языками – Бельгии, Испании, Португалии. Это было частично связано с тем, что французский язык постоянно применялся при дворе, в дипломатической службе, в обиходе дворянских семей. На французский лад произносились фамилии испанцев де Кастро де Серда, просто как «де Кастро», была офранцужена фамилия выходцев из Португалии: морского офицера Клапье де Колонга, генерал-полицмейстера Петербурга при Екатерине I и мужа сестры всесильного А. Меншикова – графа Девьера (по происхождению крещеного португальского еврея). На французский лад писалась и произносилась и фамилия выходца из Брабанта (Бельгия) – инженера Ф. Д. де Воллана, выходца из Испании – Делла Вос. Эти семьи в российском обиходе использовали не свой национальный, а французский язык, принятый среди российского дворянства.

В написании же фамилий французов проявляется определенная «русификация» – например, ректор Петербургского университета при Николае I имел уже русифицированную фамилию Демуров (Жюль Демур), а выходец из Франции, родственник генерала де Скалона, погибшего под Смоленском в 1812 г., Василий Юрьевич Скалон, соредактор либеральных московских «Русских ведомостей» (наряду с В. Соболевским), намеренно выпускал из своей фамилии частичку «де», именуясь просто Скалоном.

Были примеры и обратного свойства. П. О. Брюн де Сент-Ипполит, представитель клана Бенуа-Лансере, сохранил все особенности написания своей французской фамилии и в наше время. Его предок был другом морского министра маркиза де Траверсе и начальником адмиралтейской верфи, где строились новые корабли для российского флота.

Французы-эмигранты, служившие в России, пользовались французским языком, так как не вполне уверенно владели русским. Так, знаменитый балетмейстер Мариус Петипа стеснялся своего русского языка и избегал публичных выступлений, а его дети от русских жен – Суровшиковой и Савицкой – стали драматическими артистами и говорили на русском языке как на родном. В 1960-1970 гг. в Москве жил поэт и правозащитник Вадим Делоне (1947-1983), потомок научного клана профессоров Делоне.

Необходимо также упомянуть о французских музах русских художников: Е. А. Шаре была женой знаменитого исторического живописца В. И. Сурикова, матерью О. В. Суриковой, жены художника П. П. Кончаловского, бабушки кинорежиссеров Михалковых. Художник К. В. Петров-Водкин женился на парижанке. Пианист С. Т. Рихтер выступал на концертной эстраде с женой – Н. Л. Дорлиак, русской камерной певицей французского происхождения. Российская француженка Майя Кювилье вышла замуж за князя Кудашева, а после его смерти – за французского писателя Ромена Роллана. Жена популярного артиста Московского театра оперетты Герарда Васильева – Жанна Жердер, родители которой долгие годы были премьерами в Свердловском театре музыкальной комедии. Мать популярной российской киноактрисы Н. В. Варлей – дочь профессора Горного института в Петербурге Барбот де Марни. Отец актрисы, В. Варлей, – потомок валлийцев. Существует также и французская ветвь Варлей, к которой принадлежала бабушка К. С. Станиславского.

Окончательно французская диаспора сложилась ко времени Французской революции 1789-1799 гг., когда в Россию хлынули роялисты-эмигранты. Французские роялисты принимались на русскую службу при Екатерине II: это были герцог де Брольи, ставший русским фельдмаршалом, герцог Ришелье и граф Ланжерон – генерал-губернаторы Новороссии, граф Полиньяк, граф Лаваль де Монморанси, граф Шуазель-Гуфье и др.

Среди тех, кто бежал от революции, были Граф Лаваль, ставший придворным гофмейстером при императорах Павле I, Александре I и Николае I. При дворе находились графы Шуазель-Гуфье, де Грамон, де Габриак. Брат Марата принял в России фамилию де ла Будри и служил преподавателем в Царскосельском лицее. Аббат де Лош преподавал математику и физику в Смольном и Екатерининском институтах благородных девиц. Госпожа де Вальмон стала медиком и приняла участие в экспедиции на Камчатку. Иезуиты братья де Местр открыли в российской столице свой воспитательный пансион, но власти усмотрели в нем опасный очаг распространения католичества в России, поэтому пансион был закрыт. Граф Шуазель стал президентом Академии художеств в Петербурге.

Морским министром России в 1811-1828 гг. был адмирал маркиз И. И. де Траверсе (1754-1831), который до этого, в 1801-1809 гг., командовал Черноморским флотом. Он «прославился» тем, что при нем русский флот почти не выходил за пределы Финского залива, который стали называть «Маркизова лужа». В обществе было распространено мнение о Траверсе как о неэффективном администраторе, однако именно при нем в 1815-1818 гг. было совершено кругосветное путешествие Коцебу на корабле «Рюрик», а в 1819-1821 гг. экспедиция в Антарктику под руководством Беллинсгаузена и Лазарева. Участники обеих экспедиций в знак благодарности называли именем Траверсе острова в Тихом океане и Южной Атлантике. Потомки министра тоже стали адмиралами и служили на севере, в частности сын маркиза Александр де Траверсе руководил Архангельским портом.

Исследователем северных морей был адмирал П. Ф. Анжу (1797-1869). Во время экспедиции 1820 г. он составил карту северного побережья Сибири – от Оленска до Индигирки – и обозначил на карте Новосибирские острова. Он также доказал, что на севере от острова Котельного и Новосибирских островов никакой земли нет.

В конце XIX - начале XX в. Главный морской штаб России возглавлял русский адмирал французского происхождения Ф. К. Авелан. Он же возглавил российскую Средиземноморскую эскадру, когда она находилась в Тулоне в связи с заключением в 1893 г. военного союза с Францией. В 1903-1905 гг. адмирал Авелан был управляющим Морского министерства России.

Новороссийским генерал-губернатором при Александре I был герцог де Ришелье, много сделавший для развития этого края, в Одессе ему поставлен памятник, называемый в просторечии «Дюк». Герцогу Ришелье помогал другой французский эмигрант – граф А. Ф. Ланжерон (1763-1831), ставший губернатором после отъезда Ришелье во Францию, его имя также осталось в названии одесских улиц. Под крылом Ришелье в Одессе, в Крыму и на юге России обосновалось множество французских эмигрантских семей.

В современных условиях сказали бы, что в какой-то мере сработал административный ресурс, ибо за спиной влиятельного генерал-губернатора Новороссии герцога Ришелье и по его инициативе выходцы из Франции проявляли активность, занимая видные посты в местной администрации. Граф И. И. де Сен При стал херсонским губернатором. И. И. Россет командовал Одесским портом, а также карантином и гребной флотилией. Инженер-строитель А. Л. Бертье де ла Гард стал археологом, исследовавшим юг России, также археология увлекла директора Керченских соляных копей и начальника Керченской таможни П. Дюбрюксе, который создал археологический музей в Керчи. И. А. Дюкруасси-Даспик (1800-1873) руководил в Одессе таможней, а затем служил советником при Кавказском наместнике. Граф де Мезон в 1808-1822 гг. был приставом у ногайских племен на Северном Кавказе, способствовав их переходу к оседлому образу жизни.

Вплоть до октябрьского переворота 1917 г. французская диаспора проявляла наибольшую активность в экономической жизни Москвы. К сожалению, даже в таком авторитетном издании, как Русский биографический словарь отсутствуют сведения о предпринимателях-французах, внесших вклад в развитие российской промышленности и торговли. В какой-то мере этот пробел был восполнен в энциклопедическом словаре «Москва», изданном в 1997 г.

В Москве французы создали шерстяную (Арманд), шелкоткацкую (Катуар, Жиро) и парфюмерную (Брокар, Бо) промышленность, химические (Ралле) предприятия, металлургические и металлообрабатывающие заводы (Гужон). Пионером парфюмерной промышленности в России был Г. А. Брокар (1836-1900), создавший в 1869-1872 гг. свое предприятие в Москве. Вслед за ним создал свою фирму Э. Бо (1862-1910). Его наследники после 1917 г. уехали во Францию и на базе российских разработок создали знаменитые духи «Шанель».

Семья Жиро создала в 1870-е гг. в Москве шелковую фабрику в районе Хамовников, где к началу ХХ в. было 1400 рабочих и 1700 ткацких станков. Семейство Катуар владело в России сахарными, кирпичными заводами, шелковой фабрикой в Москве. Семья Ралле создала в Москве фабрику красителей, а в годы Первой мировой войны снабжала русскую армию взрывчатыми веществами. Широкой популярностью в Москве пользовались кондитерская Трамбле, фабрика кондитерских изделий Луи Сиу, модные рестораны Билло, Донона, театр «Парадиз».

Среди московской читающей публики пользовался популярностью книжный магазин В. Г. Готье, а в Петербурге – книжный магазин Н. О. Фену. Некоторые французы попадали в Россию через Германию и даже через Швецию – таковым был издатель и книгопродавец А. Ф. Девриен (1872- ?), издавший в России «Полную энциклопедию русского сельского хозяйства».

Воспоминания о некоторых французских предпринимателях в Москве и их предприятиях оставили их русские современники. Л. Н. Толстой, чья усадьба в Хамовниках находилась вблизи фабрики Жиро, упоминал о том, что в цехах этой фабрики непрерывно шумели машины, что на фабрике работали в основном женщины, имевшие постоянно усталый вид, что жили работницы в крайне тяжелых бытовых условиях. Мемуарист П. А. Бурышкин в своей книге «Москва купеческая» писал о Юлии Петровиче Гужоне, как об авторитетном обрусевшем московском предпринимателе, владельце крупного металлообрабатывающего завода в Москве, который после 1917 г. был переименован в завод «Серп и молот».

В России работала целая плеяда инженеров – выходцев из Франции. В области путей сообщения и строительства мостов – Морис Дестрем, Ф. Ландау, инженер-путеец А. Е. Брюн де Сент Ипполит, в горнорудной промышленности – горный инженер Н. П. Барбот де Марни. Некоторые инженеры были одновременно и мореплавателями и крупными администраторами. Адмирал К. Н. Посьет (1819-1899) принял участие в экспедиции Путятина на фрегате «Паллада», командовал кораблями и отрядами судов в Тихом океане. В 1874-1878 гг. он был назначен министром путей сообщения, при нем были учреждены метеостанции, водомерные посты, сооружены Свирский, Мариинский каналы, построено 9 тыс. км железнодорожных путей. Исследованием лесных массивов в Петербургской и Тульской губерниях занимался ученый-лесовод, выходец из Франции, Альфонс Варгас де Бедемар (1816-1902). Географические исследования на территории России и пограничных с ней стран проводили А. П. Берже – в Персии, М. И. Броссе, И. И. Шопен, П. И. Рисс – на Кавказе, П. И. де Мезон – в Средней Азии. Л. Я. Люлье (он путешествовал в 1850-е гг., умер в 1862 г.) дал этнографическое описание народностей Кавказа и Причерноморья – черкесов, шапсугов и др.

Для развития науки в России много сделал представитель французской диаспоры в России профессор К. Ф. Рулье (1814-1858). Он родился в Нижнем Новгороде, в семье выходца из Франции, закончил Московскую медико-хирургическую академию, был профессором Московского университета, создал там Зоологический музей. Главными его заслугами являются развитие эволюционистского учения и популяризация достижений науки в России.

В сфере народного образования в России до событий 1917 г. оставил значительный след представитель французской диаспоры – историк В. И. Герье (1837-1919). В 1872 г. он открыл первые в России и в Москве Высшие женские курсы. В 1889 г. они были временно закрыты по приказу Александра III, поскольку считались рассадником вольномыслия и революционных настроений. В. И. Герье внес большой вклад в методику обучения в высшей школе, введя семинары, где студенты помимо лекций изучали исторические документы. Этот авторитетный ученый стал членом-корреспондентом Российской академии наук. Много он сделал и на поприще общественной и государственной работы, был членом Государственного совета и Попечительства о бедных. В литературе упоминаются и другие педагоги – потомки выходцев из Франции – М. Я. Лельевр в Феодосии, С. И. де Лафон – в пансионе Смольного монастыря в Петербурге, Ц. П. Балталон – в Москве, В. В. Девель – в Твери, Н. Савен – в Саратове.

То, как складывались судьбы французских переселенцев в России, показывает судьба семьи академика-историка Ю. В. Готье. Его предок Жан Готье приехал в Россию по приглашению императрицы Екатерины в 1768 г. Первоначально он был преподавателем французского языка в Москве. Женившись на дочери владельца книжного магазина, Ж. Готье превратил книготорговлю в процветающее предпринимательское дело. Несколько поколений семейства Готье-Дюфайе были владельцами известного книжного магазина на Кузнецком мосту. В этом роду много семей было создано за счет браков с француженками, но отец академика, В. В. Готье, женился на русской – Наталии Степановне Варсонофьевой. Сам Ю. В. Готье закончил курс в университете, и, отслужив в армии и получив чин подпоручика, предпочел продолжить научную карьеру. Долгие годы он был директором Румянцевской библиотеки и одноименного музея в Москве. Из-за постоянных притеснений в годы революции он сблизился с представителями Французского института в России, филиала Пастеровского института в Париже, и подумывал о репатриации во Францию.

В годы революции и Гражданской войны Ю. В. Готье вел дневник, документ весьма опасный для его автора, ибо он давал очень резкие оценки большевикам, которых называл «гориллами», а крикливых и наглых Швондеров в большевистских властных структурах – «жидами». Но он никогда не позволял себе подобных высказываний в отношении еврейской профессуры, которую чтил и уважал. Опасаясь за этот откровенный дневник, который мог попасть в руки ВЧК-ГПУ, Ю. В. Готье в 1922 г. передал его американскому профессору Ф. Гольдеру, а тот передал его в библиотеку Стэнфордского университета. Только в 1982 г. библиограф университета Э. Касинц обнаружил этот документ, который публиковался в журналах в 1990-х гг. и был издан с комментариями в виде отдельной книги – «Тайны истории».

В 1929 г. за свои научные труды в области истории России XVII-XVIII вв. Ю. В. Готье был избран членом-корреспондентом Академии наук, но был привлечен по сфабрикованному ОГПУ «делу академиков» и выслан на несколько лет в Самару. В 1939 г. Готье был избран в действительные члены АН СССР, а в 1940 г. его назначили директором Института истории, который в годы войны был эвакуирован в Ташкент. В 1943 г. вместе с институтом Ю. В. Готье вернулся в Москву уже больным и в декабре 1943 г. скончался.

Ю. В. Готье, как и его отец, был женат на русских женщинах (первая его жена умерла в 1919 г. от гриппа) и имел от них двоих сыновей. Один из них – Владимир Юрьевич Готье – стал судебным медиком, полковником, а младший – лейтенант Михаил Готье – погиб на фронте в 1944 г. Выходцы из Франции оставили заметный след и в других отраслях науки в России. В области сравнительного языкознания работал профессор Казанского, Краковского, а затем Петербургского университетов И. А. Бодуэн де Куртене (1845-1929), избранный членом-корреспондентом Петербургской академии наук. В области литературоведения известен специалист по французской литературе И. Б. Дюшен, автор книги «Жан-Кристоф» – роман Р. Роллана, изданной в Москве в 1966 г., составитель и комментатор сборников драматургов театра абсурда – Э. Ионеско и С. Беккета.

Авторитетным профессором-юристом в Петербургском университете был Н. Л. Дювернуа, а его брат А. Л. Дювернуа – профессором-славистом в Москве (похоронен на старом Новодевичьем кладбище). В Петербурге работал профессор-физик И. П. де Колонг (1839-1901), один из основателей теории девиации магнитного компаса, ставший членом-корреспондентом Петербургской академии наук. Посты Главного ученого секретаря и вице-президента РАН занимал крупный химик, академик Н. А. Платэ. Значительные заслуги перед российской наукой имеют члены-корреспонденты Академии наук М. Шателен (электротехника). Б. Н. Делоне (математика), Ю. Д. Буланже (геофизика).

Среди представителей французской диаспоры разных эпох следует назвать ряд врачей – харьковского профессора-медика А. Я. Бруэна (1827-1880), казанского профессора и врача К. А. Демонси (ум. в 1867 г.). Известны московские врачи – А. Ф. Реми (1816-1864), Ф. А. Гетье (1863-1938) и его сын, советский врач и тренер по боксу А. Ф. Гетье (1889-1937), один из основателей спортивной кардиологии А. Г. Дембо (1908-1995). Внук академика Ю.В. Готье – Сергей Владимирович Готье (1947) – хирург-трансплантолог, действительный член Академии медицинских наук.