Абазинская сказка

Сын Дадамыжа

Рассказывают люди, случилось однажды в старину, что вернулся некий князь из гостей и подъехал к коновязи, где ждали его слуги, чтобы помочь спешиться.

И вдруг – на тебе! – откуда ни возьмись взлетел перед самым носом князя на верхушку коновязи петух и пропел: «Ку-ка-ре-ку!»

Слуги кругом суетятся, хлопочут: один уздечку схватил, другой стремя поддерживает, третий княжескую ногу из стремени вынимает… А князь медлит с коня слезать… «Что бы это значило? Как смел этот петух мне прямо в лицо кукарекать?» – думает князь. Выхватил он из-за пояса пистолет и убил дерзкого петуха. Петух свалился на землю, крыльями захлопал и затих. Спрыгнул тогда князь с коня, сам искры из глаз мечет, ногами топает.

– Скакуна моего к этой коновязи не привязывайте! Коновязь и петуха сожгите и пепел за аулом на берегу речки развейте по ветру! А потом всю землю вокруг коновязи на глубину двух локтей выкопайте и со двора вывезите! А потом арбу дочиста вымойте и наберите глины! А потом глину высыпьте в яму, поставьте новую коновязь и все кругом утрамбуйте катком! А как все сделаете, вокруг положите синие камни! Чтоб духу этого поганого петуха здесь не осталось!

Отдал князь такие дурацкие приказания, повернулся и пошел в дом. Слуги с ног сбились, кинулись выполнять. Князь обедал, князь почивал, а они трудились. Все сделали, даже двор подмели.

Вот вышел князь после сна на крыльцо, глянул по сторонам и молча обратно ушел.

Стали слуги между собой перешептываться, недовольство высказывать.

– Накажи его аллах! Он с жиру бесится, а у нас спины трещат! – шепнул один.

– Петух-то, бедняга, чем виноват? – шепнул другой. – За свое “ку-ка-ре-ку” жизни лишился…

– Это еще не все! – тихо сказал третий. – Видели, каким зверем князь смотрит? Того и гляди быть беде!

Ну, что на княжеском дворе случается, о том люди сразу узнают… Пошел слух про княжескую глупость по улицам и переулкам, по мельницам да просорушкам. Всюду, где люди соберутся, только о петухе и говорят да над князем посмеиваются.

Через три дня, а может, и больше, велел князь оседлать коня и поехал погулять на берег речки, поглядеть на те места, где петушиный прах развеяли. Едет и вдруг слышит, запел кто-то на берегу, и далеко эта песня над водой разносится:

– С князем шутки не вздумай играть –

Князь без промаха бьет петухов!

Ку-ка-ре-ку!

Трепещи, петушиная рать!

Не собрать вам своих потрохов! Ку-ка-ре-ку!

Князь на стременах привстал, хлестнул копя, огляделся по сторонам: нет никого! Все камни на берегу речки князь обшарил, а певца так-таки и не нашел.

Уже стемнело, когда вернулся князь в аул. Выбежали навстречу слуги, помогли спешиться, а у князя пламя пышет из глаз, не только ближних – дальних обжигает. Как глянула княгиня в лицо мужу, сразу спросила:

– Что с тобой? Кто тебя разгневал?

Князь ей рассказал без утайки, какую песню на речке услышал.

– Вот-вот! – рассердилась княгиня. – Сколько раз я тебе говорила – ты слишком разбаловал наших слуг. Из чужого аула петь никто не придет. Это свой пел!

– Когда же я их баловал? – оправдывался князь. – Да они одного взгляда моего боятся.

– Надо искать! – сказала княгиня. – Никуда этот горлопан от нас не денется!

И без того у князя сердце жгло, а княгиня еще масла подливала да всю ночь огонь раздувала. И всю ночь они вдвоем не спали, как вороны друг друга носами клевали. На рассвете начали перекликаться по всему аулу петухи:

– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!

Бросились князь с княгиней к окну. Вспомнил князь застреленного петуха, вспомнил ехидную песенку и вздохнул тяжело… Ну, день настал, вызвал князь своего управляющего, рассказал ему, как все было, и говорит:

– Сквозь землю этот певун провалиться не мог. Ищи! Ищи где хочешь!

А управляющему одному ведь не сыскать. Рассказал он всю эту историю своим трем помощникам. Эти трое – своим приятелям рассказали. Что из одних уст вышло – в сто ушей попало… Трижды обошла весь аул песня про петуха, и весь аул над князем хохотал. Вызвал князь управляющего и давай из него воду выжимать.

– Болтун бессовестный! – орал князь. – Ты еще пуще меня опозорил!

– Что пользы кричать, – вмешалась княгиня. – То, что сказано между двумя, уже не тайна. Думай лучше, как делу помочь.

– Вот как! – воскликнул князь. – Соберем сход и объявим – пусть выдадут этого певца. Кто его назовет, я того озолочу. А не выдадут – я с ними расправлюсь!.. Даю три дня сроку, – приказал князь управителю.

Три дня прошло, но певца не нашли. Рассвирепел князь. Над аулом словно гром гремит. Кого словом бранным хлестнет, кого плетью огреет, на кого конем наедет. В куриный череп готов аул загнать, в тесный чувяк втиснуть. Превратил аул в роговой волчок и знай подхлестывает.

Прошло еще три дня, а может, и больше, кто знает… Вконец измучил князь людей, но все же не выдают они насмешника.

И вот как-то рано утром вбежал в княжеский двор веселый плечистый юноша в дырявой черкеске, вскочил на новую коновязь и запел во все горло, да так ясно каждое слово выговаривает, что на весь аул слышно:

– С князем шутки не вздумай играть –

Князь без промаха бьет петухов!

Ку-ка-ре-ку!

Трепещи, петушиная рать!

Не собрать вам своих потрохов.

Ку-ка-ре-ку!

Эй, князь, перестань народ терзать! Люди же ни в чем не виноваты. Эту песню про тебя я сложил – Гирпи, сын Дадамыжа! – крикнул юноша. Спрыгнул с коновязи и был таков.

Первой на голос Гирпи выбежала во двор княгиня.

– Держите! Хватайте! Не пускайте! – кричала она слугам, но те только делали вид, что ловят юношу, а сами и не думали.

Побежала княгиня к князю.

– Теперь мы знаем, кого надо искать, – говорит она. – Это сын Дадамыжа, а зовут его все Гирпи.

Стали они вспоминать и вспомнили наконец Дадамыжа. Был такой плотник в ауле. Когда строили княжеский дом, Дадамыж надорвался – тяжелые балки таскал – и помер… И жену Дадамыжа княгиня вспомнила. Она ее однажды больную послала на чердак, где висело сушеное мясо, а у той от слабости закружилась голова. Упала женщина с чердака и убилась насмерть. А вот что после Дадамыжа сирота сын остался, об этом князь и княгиня слыхом не слыхивали.

А Гирпи, оказывается, рос себе, подрастал круглым сиротой: ни кола, ни двора у него, где ночь застанет – там и дом. Люди его жалели. Кто кусок лепешки даст, кто кукурузными галушками накормит, а кто просто приласкает. Так и вырос – удалец удальцом! Когда же вырос, приютила его в своей сакле бедная старушка вдова. От нее Гирпи узнал, как погибли его отец с матерью, и дал клятву поквитаться с князем.

– Так! – сказал князь, услышав от княгини новость. – Теперь злодей у нас в руках!

Позвал к себе управляющего и отдал приказ найти Гирпи.

На все чердаки поднимался управляющий. Во все подвалы спускался. Ходил по аулу, будто сетью покрытый, весь в паутине. Только Гирпи нигде не было!

Князь тем временем тоже даром не сидел. Каждый день велел седлать скакуна – Гирпи за аулом искал.

Вот едет как-то князь берегом реки и опять слышит знакомый голос:

– С князем шутки не вздумай играть –

Князь без промаха бьет петухов!

Ку-ка-ре-ку!

Трепещи, петушиная рать!

Не собрать вам своих потрохов.

Ку-ка-ре-ку!

Это пел Гирпи, и стоял он открыто на высоком камне у входа в пещеру. Князь выхватил пистолет, пришпорил коня и поскакал к нему. А Гирпи набросил на голову свою дырявую черкеску, замахал рукавами да как гикнул:

– Го-го-го!

Княжеская лошадь испугалась, закусила удила и понесла… Сбросила она князя под обрыв у речки и ускакала в аул. Увидел Гирпи, что князь без памяти, пистолет с него снял и пояс с кинжалом снял – все на себя надел. Теперь Гирпи с оружием! А лошадь прискакала на княжеский двор без седока. Княгиня подняла тревогу. Кинулись князя искать. Нашли, привезли в аул и стали отовсюду лекарей созывать.

Один лекарь сказал, что у князя печенка оторвалась. Другой – что сердце с места сдвинулось. Облепили князя пластырями и разъехались по домам. Наутро князь пришел в себя и велел позвать управляющего.

– Сын Дадамыжа, – сказал князь, – живет в пещере у речки. Я его сам видел. Схвати его и приведи ко мне. Да положи мне под подушку мой пистолет.

– А где он, твой пистолет? – спросила княгиня. – Тебя вчера привезли без пояса и без оружия.

Как услышал князь о таком своем позоре, только и сказал:

– Это он, сын Дадамыжа! – и опять впал в беспамятство.

Вот еще три дня прошло, а может, и меньше, кто знает. Пробрался Гирпи ночью на княжескую конюшню, обрезал у любимого княжеского скакуна хвост и на коновязи повесил. Утром прибежала к князю княгиня. Не терпелось ей новость сообщить:

– Ночью у твоего коня кто-то хвост обрезал и на коновязи повесил!

– Ой, горе мне! Умираю! – вымолвил князь и снова впал в беспамятство.

Но Гирпи князю покоя не давал. В ту же ночь он поджег княжеский дом. Согнал управляющий людей пожар тушить. А они как тушили? А так: если ветер тихо дул, они огонь раздували, ветру помогали. Сгорело дотла все княжеское богатство. Самого князя с княгиней еле успели спасти. Тут не выдержало у князя сердце, разорвалось.

А что же дальше было? А дальше вот что. Управляющий – старый волк – убежал куда-то. Княгиня, словно рыба на песке, без ничего осталась. А Гирпи разделил табуны князя и отары его овец между всеми крестьянами аула.

– Берите, добрые люди! – сказал Гирпи. – Это ваш труд, вот он к вам и возвращается.

Так рассказывают старики о молодце Гирпи, сыне Дадамыжа.

Сказку адаптировал Галоян Артур

Иллюстрация: использованы изображения Ylivdesign, Wikimedia Commons