Символизм дракона в китайской культуре

В 1988 году, в год Дракона, центральное телевидение Китая показало шестисерийный документальный фильм «Речная элегия», вызвавший бурные дебаты среди китайской интеллигенции и даже в коммунистической партии. Создатели сериала выступили с критикой китайской культуры, которая, по их мнению, была основана на сельском хозяйстве и чрезмерно мифологизирована, в частности, они затронули тему дракона, отмечает портал «ИнфоШОС».

Будучи единственным мифическим существом среди двенадцати китайских знаков зодиака, дракон занимает уникальное место в китайской культуре. До сих пор ученые не могут прийти к единому мнению, был ли этот образ основан на каком-либо реально существующем существе, либо полностью является вымышленным. Как пиктографические свидетельства, так и археологические находки указывают на то, что если дракон и был вдохновлен каким-либо реально существующим животным, то это были либо змеи, либо аллигаторы. Хотя в настоящее время аллигаторы Янцзы находятся под угрозой исчезновения (по данным на 2017 год, их численность составляет всего 300 особей), когда-то они населяли обширный регион, простирающийся далеко за пределы нижнего течения Янцзы, охватывающий части современного северного и центрального Китая.

В древних письменах, найденных на черепашьих панцирях или лопатках крупного рогатого скота, известных как надписи на костях оракулов, дракон иногда напоминает питона с мощной пастью и острыми клыками. В других случаях он похож на аллигатора с длинным рылом, мускулистым хвостом и перепончатыми лапами. Мозаичные изображения дракона также находят в древних китайских захоронениях.

Хотя мы никогда не узнаем точно, какое животное послужило источником вдохновения для создания дракона и действительно ли он был создан по образцу какого-либо реально существующего существа, мы знаем одно: уже во времена династии Шан существо, известное как «длинный» (термин, впервые переведенный на английский как «дракон» в XIII веке), ассоциировалось с водой и дождями. Даже сегодня мы все еще находим остатки этого верования. По-китайски слово «кран» состоит из двух иероглифов – «голова» и «дракон», а танец дракона, исполняющийся на праздновании Нового года, берет свое начало в древних шаманских танцах дождя. К первому веку «длинный» уже принял ту форму, которую мы сегодня ассоциируем с китайским драконом.

В позднем имперском Китае дракон стал самым узнаваемым символом императорской власти. Только император носил «драконьи одежды», правил с «драконьего трона» и спал в «драконьей постели». В знак императорской благосклонности министрам могли дарить «питоновые халаты» с изображенными на них драконами – но у этих драконов было только четыре когтя, в отличие от императорского, который обладал пятью когтями. Внутри Запретного города мотивы драконов можно найти на окнах и дверях, колоннах и крышах, ширмах и стенах. Даже дренажная система состоит из тысяч мраморных голов драконов, которые в дождливые дни выплескивают воду из своих пастей.

После падения последней китайской императорской династии в 1911 году дракон не исчез из истории. Более того, он был включен в дизайн национальной эмблемы новой Китайской Республики. Это ознаменовало начало превращения дракона из имперского символа в национальную эмблему. В последующие десятилетия патриотически настроенные китайские интеллектуалы, опасаясь, что их новообретенная нация может оказаться на грани гибели от рук империалистических держав, обратились к дракону в поисках объединяющей национальной, культурной и, можно добавить, мужской идентичности.

В 1942 году, через пять лет после начала войны сопротивления японской оккупации, Вэнь Идо (1899-1946), поэт и автор сборника шаманской поэзии «Песни Юга», опубликовал свое влиятельное исследование об эволюции китайского тотема дракона. В частности, он писал: «Дракон был просто названием разновидности змеи. Раньше он был тотемом одного племени. Когда это змеиное племя завоевало другие племена, оно переняло их тотемы, и таким образом у змеи появилась голова лошади, рога оленя и т. д., и она стала тем, кого мы сегодня знаем, как дракона... В прошлом императоры называли себя воплощением дракона, и поэтому дракон был символом государства... Теперь, когда на смену монархии пришла демократия, дракон стал символизировать каждого гражданина китайской нации».

Несмотря на очевидные логические недостатки в аргументации, чувство этно-националистической гордости, которое Идо вложил в дракона в момент национального кризиса, всколыхнуло целое поколение молодых читателей. Однако всего два года спустя Вэнь Идо предпринял неожиданную атаку на дракона, низведя его до «чрезвычайно хитрой змеи». Поводом для такого изменения отношения послужила публикация книги «Судьба Китая» за авторством Чан Кайши, президента Республики и лидера партии Гоминьдан.

В этой книге говорится о пагубном влиянии западных идеологий, в частности коммунизма и либерализма, на дух и разум граждан Китая, особенно молодежи, и содержится призыв к нравственному возрождению через принятие традиционной конфуцианской этики. Для Вэнь Идо, интеллектуала, на которого оказало большое влияние Движение четвертого мая, осудившее конфуцианство и выступавшее за демократию и свободу личности, эта книга стала нападением на лозунги Движения. Озабоченный тем, что дракон никогда не сможет освободиться от деспотических традиций китайского прошлого, Вэнь решил избавиться от этого национального тотема, который он так страстно помогал воздвигать.

Противоречивое отношение Идо к дракону предвещало некоторые из битв и дебатов, которые развернутся во второй половине двадцатого века. Во время культурной революции дракон рассматривался как пережиток феодального прошлого страны, и красногвардейцы нападали на здания и артефакты с изображением дракона. Среди разрушенных ими памятников была хорошо сохранившаяся «Стена девяти драконов» династии Мин в Аньяне (провинция Хэнань). После рыночных реформ Дэн Сяопина подъем дракона стал синонимом подъема Китая как внутри страны, так и за рубежом.

В 1980-х нападки на дракона как на символ также были со стороны разного рода китайских интеллектуалов и оппозиционеров, критиковавших «диктатуру» Мао Цзэдуна. Они считали, что руководство при Дэн Сяопине должно отречься от «наследия Мао» и от дракона как символа, мешающего проведению реальных политических реформ по достижению демократических преобразований в стране.

Древние китайцы верили, что зимой дракон спит, свернувшись калачиком на дне моря. В начале весны он взмывает в небо среди клубящихся облаков, приносит дожди и процветание на землю. В наступившем 10 февраля году Дракона Китай столкнулся с рядом серьезных вызовов как внутреннего, так и внешнего характера, пути преодоления которых вызвали споры в обществе. Эти разногласия удивительным образом затронули и отношение к национальному символу. Посмотрим, кто возьмет верх, но тысячелетняя история Поднебесной подсказывает, что дракон благоволит китайскому народу и ссориться с ним будет себе дороже.