Русская рапсодия. Все меняется

На протяжении не одного десятка лет организатор художественных и научно-технических выставок в Советском Союзе, России и в странах Европы Хейкки Лахелма старался показать финнам, насколько богата русская культура, каковы достижения России в науке, какие исследования проводили советские ученые, чтобы познать космос, и рассказывал им увлекательные истории про найденных в Сибири мамонтов и о русских исследователях Новой Гвинеи. Его книга «Русская рапсодия» – это взгляд извне, со стороны, и в то же время изнутри: в 90-х Хейкки несколько лет прожил в Москве и эти годы произвели на него незабываемое впечатление. Автор подробно рассказывает о том, как свободно могут знакомиться, общаться и сотрудничать граждане двух соседних стран в неспокойном мире.

Все меняется

Семинар в духе перестройки

Я жил в Москве в конце 80-х, это были годы больших перемен. Руководители Советского государства понимали их неизбежность. В основе политики Михаила Горбачева лежали три базовых понятия: гласность, реформы и новое мышление. Советский Союз окончательно распался в 1991 году. Что же такое перестройка, начало которой положил Михаил Горбачев? Что она означала, по рассказам ведущих советских политиков и ученых? Академия наук СССР занимала ведущее место в объяснении этого явления, поэтому я предложил Пеэтеру Варесу провести в Москве семи нар для политиков и представителей деловой жизни Финляндии. На семинаре они смогли бы услышать прямо от представителей Академии наук, что на самом деле происходило в Советском Союзе. Варес с удовольствием поддержал мою идею, но, по его требованию, семинар нужно было провести в два этапа: первый этап – в Москве, второй – в Таллине.

У меня были хорошие отношения с руководством банка «Постипанкки», и я хорошо знал главного редактора журнала «Суомен Кувалехти» («Финский иллюстрированный журнал») Микко Похтола. Они ухватились за эту идею, согласие на участие в семинаре дал также председатель правления Академии Финляндии и финансовой группы «Тапиола» Пепси Палохеймо. Я получил от Вареса список выступающих с российской стороны, но в нем были люди, малоизвестные в Финляндии.

Микко Похтола связался по этому поводу с Яакко Каллела, главой канцелярии президента Мауно Койвисто, и быстро получил ответ, что на участие в семинаре дали согласие академики Абел Аганбегян и Николай Петраков. Оба были ближайшими советниками Михаила Горбачева и играли видную роль в проведении идей перестройки.

«Суомен Кувалехти» выразил желание опубликовать предвари тельную информацию о семинаре. Вместе с главой редакции Кауко Холопайненом и фотографом Калле Култала мы отправились в Москву, чтобы собрать материал для статьи и взять интервью у Абела Аганбегяна. Мы разместились в гостинице «Националь», посидели в баре и затем на маши не, предоставленной Академией наук, отправились на встречу в один из академических институтов экономического профиля. Там нас принял крупный, харизматичный армянин Аганбегян, который чуть ли не впервые давал интервью западным СМИ. Поприветствовав нас, он сразу посетовал, что может предложить нам только чай-кофе с шоколадными конфетами. «У нас “сухой закон”, никакого алкоголя!» – констатировал академик и сказал, что в другой ситуации мы выпили бы сначала одну бутылочку коньяка, а затем открыли бы и вторую. Жесткая алкогольная политика стала одним из символов перестройки, поскольку в России привычка неумеренно потреблять алкоголь тогда стала уже приобретать размеры национального бедствия.

По словам Аганбегяна, существовавшую в Советском Союзе систему уже невозможно было исправить, экономика требовала радикальных перемен. Предполагалось предоставить предприятиям большую самостоятельность, обновить политику ценообразования, повысить эффективность экономики и улучшить качество продукции.

За чаем и шоколадными конфетами мы просидели почти три часа и прослушали впечатляющую лекцию о направлениях развития советской экономики. По возвращении в «Националь» мы снова прошли в бар, где Калле Култала с восхищением говорил о впечатлении, которое на него произвел Аганбегян, и насколько тот фотогеничен. Кстати замечу, что Култала фотографировал и брал интервью у многих известных людей, поэтому у него было с кем сравнивать.

Спецрейс «Финнэйр» доставил в Москву в октябре 1986 года около ста высокопоставленных политиков, ученых и представителей деловых кругов Финляндии. В состав этой делегации вошли директора-распорядители Антти Аарнио-Вихури и Марти Хухтамяки, генеральный директор Управления по патентам и регистрации Финляндии Мартти Эняярви, профессор Кай Отто Доннер, представители профсоюзного движения Лаури Ихалайнен и Яри Сунд и многие другие.

Делегация разместилась в одной из лучших гостиниц Москвы – «Международной», где и проходил семинар под названием «Наука как двигатель экономики». На лекциях и в ходе дискуссий участники обсуждали актуальные проблемы торговли между Финляндией и Советским Союзом, пытались найти новые перспективы для традиционного ведения торговых отношений и научного сотрудничества. С приветствием от Финляндского государства вы ступил министр окружающей среды Матти Ахде.

Вечером первого дня визита финны получили возможность в свободной форме пообщаться с лекторами. Посольство Финляндии выписало из Хельсинки отечественные деликатесы, а повара ресторана гостиницы показали лучшее, на что они были способны в приготовлении русских кушаний. Столы ломились от яств, и застолье затянулось надолго. Как писали в «Суомен Кувалехти», финские участники были приятно удивлены и восхищены открытостью русских коллег. «Мы никогда раньше не слышали таких честных и правдивых выступлений!» – говорили они. Многие финны после семинара подчеркивали, что семинар был необычен тем, что вместо привычной «советской литургии» они услышали много нового и почувствовали искреннее желание найти новые пути для сотрудничества.

Средства массовой информации обеих стран подробно рассказали об этом мероприятии. «Первый канал» советского телевидения включил в блок новостей большой репортаж о семинаре. Журнал «Суомен Кувалехти» еще до семинара опубликовал интервью Аганбегяна, а после широко осветил ход его работы.

Пеэтер Варес, конечно, неслучайно выставил условием московского семинара проведение второго его этапа в Таллине. Его родная Эстония выбирала тогда свой путь, развитие там во многом опережало события в остальных частях страны. Таллин был советским Парижем, оттуда диктовалась мода, а ситуация с продуктами была там более благоприятной, чем по стране в целом. Показательно, что, когда московский ученый встречался со своим эстонским коллегой, первыми вопросами были, есть ли в магазинах Таллина мясо и сколько оно стоит.

В Москве я встречался с журналистом «Файненшиал таймс» Эдвардом Мортимером и рассказал ему о предстоящем семинаре в Таллине. Мортимер заинтересовался этой темой и написал большую статью о ситуации в Эстонии и ее лидерстве в ходе перестройки. Семинар в Таллине состоялся в следующем, 1987 году, состав его участников был таким же, как и в Москве. В 80-е годы транспортное сообщение между Таллином и Хельсинки еще не было настолько оживленным, как сейчас, паром ходил всего пару раз в неделю. Мы зафрахтовали корабль «Георг Отс», на котором было достаточно места для всех почти ста человек. Почетным гостем семинара от Финляндии, как и в прошлый раз в Москве, стал Матти Ахде, на сей раз он выступал уже в ранге спикера парламента. На этот пост он был избран в том же 1987 году.

Приезд Матти Ахде в Таллин был торжественно обставлен. Его встречали президент Академии наук ЭССР Карло Ребане и вице-президент Арно Кёёрна.

Вечером первого дня семинара в Пирита – престижном районе Таллина – был организован большой прием, во время которого высокопоставленные деятели Эстонии и Финляндии имели редкую возможность свободно пообщаться. В атмосфере приема уже явно ощущались новые веяния и чаяния Эстонии и других стран Балтии в отношении будущего. В советском посольстве в Хельсинки в то время работало много эстонских дипломатов, с которыми мы продолжили беседы на обратном пути. В Москве мы общались в свободной обстановке, такая же обстановка была и здесь. Благодаря политике Михаила Горбачева и русские, и эстонцы разговаривали теперь с нами, представителями Запада, более откровенно.

Тапани Руоканен написал в 1987 году книгу под названием «Восточное чудо», в которой в форме дневника рассказал о событиях в Советском Союзе и Восточной Европе с осени 1986 до осени в 1987 года. Одна глава была посвящена тому самому семинару «Наука как двигатель экономики». В начале книги Руоканен писал: «В Советском Союзе начался процесс, который можно сравнить только с Октябрьской революцией 1917 года. Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Михаил Горбачев назвал этот новый этап революционным. Весь мир с напряжением ждет, в каком направлении повернет гигантское государство, и повернет ли вообще». Я пишу свою книгу осенью 2014 года, когда мир все еще ждет, куда же повернет Россия.

Владимир Высоцкий и песни свободы

«Эти песни стоит послушать!» – посоветовал мне директор Дома советской культуры и науки Владимир Шишкин в начале 80-х, про тянув самиздатовскую кассету с песнями и музыкой Владимира Высоцкого. Официально творчество Высоцкого не признавалось, но его популярность в стране была огромной. Он писал стихи, сочинял музыку и сам исполнял свои песни. Тексты песен были антивоенными, щемящими и печальными, рассказывавшими, например, о по давлении восстания в Венгрии, направленными против силовой политики своей страны. Советская интеллигенция считала его героем.

Владимир Высоцкий был поэтом и актером. Его самой известной ролью в театре на Таганке, где он служил, стал Гамлет в одно именной пьесе Шекспира, режиссером этого спектакля выступил всемирно известный Юрий Любимов. Высоцкий был несколько раз женат, его третьей женой стала французская актриса русского происхождения Марина Влади (Полякова-Байдарова). Марина опубликовала в 1987 году книгу воспоминаний о жизни с Высоцким под названием «Владимир, или Прерванный полет». В ней рассказывается о многих друзьях этой пары, например, о Святославе Рихтере, который часто приглашал супругов к себе в гости. На страницах книги, изобилующих именами знаменитостей, я встретил имя своего знакомого Андрея Капицы: «Утром мы заходили поприветствовать любителя искусств Капицу. У него стоял телефон прямой связи с Кремлем, с него можно было по звонить большим партийным начальникам, немыслимая идея для простого смертного, но с его помощью были в последний момент спасены много театральных постановок. На всю жизнь я за помнила теплый и светлый взгляд Капицы».

Умение копировать на протяжении столетий в крови у русских. В царские времена в различных ведомствах почетной считалась должность писаря, т.е. копировальщика. Бедняга Акакий Акакиевич из повести Николая Гоголя «Шинель» был как раз таким писарем. В советские времена система самиздата переживала период расцвета. Запрещенные тексты, даже целые книги копировали от руки и передавали от одних знакомых другим. Государство было бессильно с этим бороться. Кассеты давали возможность переписывать музыку, в том числе и записи Высоцкого. Их технический уровень оставлял желать лучшего, но это не мешало слышать сильный пафос его песен.

Государственная фирма звукозаписи «Мелодия», конечно, не записывала и не распространяла музыку Высоцкого. Продавцы магазинов знали о его необыкновенной популярности, но когда я спрашивал пластинки с его записями, только разводили руками или делали вид, что никогда о нем не слышали.

Когда же пластинки Высоцкого позднее появились в магазинах «Мелодии», за ними выстроились длинные очереди, и они их вмиг раскупили.

Барды были очень популярны в Советском Союзе. В круг знакомых Высоцкого входил его коллега Булат Окуджава. Грузин Окуджава был поэтом, писателем, музыкантом и песенником. Он являлся одним из немногих официально признанных бардов, пластинки с песнями которого можно было купить в магазинах фирмы «Мелодия». Их быстро раскупали, просто вырывали друга у друга из рук. Некоторые покупали по нескольку десятков пластинок и затем делали на этом хороший бизнес, продавая их на черном рынке.

Высоцкий умер в 1980 году, в возрасте всего 42 лет, чему в немалой степени способствовало злоупотребление алкоголем и наркотиками, но его недолгая жизнь имела большое значение для духовного освобождения советских людей.

Слова песен, копии записей, которые передавались из рук в руки, сила его песен – все это прокладывало путь к грядущим переменам в обществе. Когда к власти пришел Михаил Горбачев, ничто уже не могло помешать краху советской системы. Все это происходило у меня на глазах, поскольку тогда я жил в Москве.

Совместный бизнес

В Москве еще в 80-е годы можно было заметить много признаков того, что в Советском Союзе грядут большие изменения. Одним из признаков перемен стало разрешение на создание совместных предприятий с западными партнерами. В бодром темпе заключались многочисленные договоры о намерениях. Во время поездок на поезде между Хельсинки и Москвой я слышал, как бизнесмены хвастались количеством подписанных договоров о намерениях. Правда, тогда подпись на таком договоре мало к чему обязывала.

В Академии наук многие тоже вдохновились этой идеей. Меня представили директору Института физико-химических проблем керамических материалов профессору Владимиру Шевченко, с которым мы позднее подружились. По его предложению мы создали, насколько я знаю, первое совместное предприятие с участием Академии наук. Сфера действия предприятия – продукция будущего из керамических материалов. «Интеркерамика» была зарегистрирована в государственном Управлении по сотрудничеству, где все документы подписывал один человек по фамилии Гнутов. Никто и никогда этого человека не видел, но фраза «Гнутов, конечно, подпишет» всегда оправдывалась. Я сам был одним из акционеров этого совместного предприятия через компанию «Финнеаст».

Владимир Шевченко имел большой опыт по использованию керамических материалов, поскольку он участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. По его решению, чтобы потушить горящий атомный реактор, на него сбрасывали с вертолета землю, а зараженные радиацией вертолеты и другие машины закапывали глубоко в землю. Некоторые детали этой техники все-таки пропадали – их успевали забрать на запчасти местные жители. После Чернобыля у Шевченко был обнаружен рак щитовидной железы, который, к счастью, удалось вылечить.

В Чернобыле ходили слухи, что вино «Каберне» и водка нейтрализуют воздействие радиации. Говорят, что на советских атомных подводных лодках экипаж получал такое же «лекарство». Вино пользовалось повышенным спросом на прилегающих к Чернобылю территориях, хотя власти и опровергли информацию о целебных свойствах алкоголя как не имеющую научного обоснования. Это не мешало, однако, раздавать гражданам вино на улицах Киева.

На закрытом советском рынке цены на товары не имели ниче о общего с общемировыми, иногда они были в десятки раз ниже. Государственная монополия на внешнюю торговлю не позволяла спекулянтам использовать этот перекос, хотя желающих, конечно, было достаточно.

«Интеркерамике» однажды предложили купить почти 10 тонн лития, при условии его использования на внутреннем рынке. Цена оказалась настолько низкой, что «нужно было брать». Мы предвидели, что литий потребуется нам в будущем производстве. Хранить литий в Подмосковье было невозможно, поскольку при не правильном хранении он становился взрывоопасным.

Литий был востребован в фармацевтической промышленности, его использовали в производстве препаратов для лечения душевнобольных. Нас же он интересовал для использования в самолетостроении. Из легкого и прочного сплава лития и алюминия можно было производить крылья самолетов. Когда в 90-х Финляндия подписала договор о закупке истребителей «Хорнет» у американской компании «МакДоннелл Дуглас», мы увидели хорошие перспективы и попытались продать свой литий в рамках этой сделки, используя в качестве посредника Национальный акционерный банк. Я несколько раз общался по телефону с региональным представителем «МакДоннелл Дуглас» мистером Ярвиненом в Хельсинки, где это американское предприятие имело офис. Сделка все-таки не состоялась, скорее всего, из-за того, что литий был советского происхождения. В конце концов, профессору Шевченко удалось продать злополучный литий, но я до сих пор не знаю, кому и по какой цене, поскольку ничего не получил от этой сделки. Самое обидное было то, что через несколько лет в аккумуляторах сотовых телефонов стали использовать литий. Увеличение спроса значительно повлияло и на его цену, но к тому времени лития у нас уже не было. Крупные доходы от продажи этого материала прошли мимо нас.

Хотя наше материальное благополучие от литиевого бизнеса не улучшилось, полученный опыт обогатил нашу дружбу. Владимир Шевченко сейчас академик и уважаемый руководитель Института нанотехнологий в Петербурге. Он также является научным консультантом российской Силиконовой долины – Фонда «Сколково» в Москве. Мы по-прежнему поддерживаем отношения и иногда встречаемся.

Кофе от «Паулиг» и тоска ученых по реальному делу

Были времена, когда в Советском Союзе кофе можно было купить только по талонам. Правда, временами в магазинах появлялись зеленые зерна кофе с Кубы, которые приходилось обжаривать до достижения готовности. Килограмм кофе стоил дорого. Выпить же чашечку настоящего кофе можно было только в лобби-барах интуристовских гостиниц, но туда простые советские граждане доступа не имели. В обычных столовых вместо кофе предлагалась бурда под названием «кофе с молоком». Кружка «кофе» стоила очень недорого, за сахар следовало платить отдельно.

В то время на настоящем кофе можно было сколотить небольшое состояние. Я и сам в течение непродолжительного времени работал представителем финской компании «Паулиг» в России и направлял многочисленных мелких российских бизнесменов на предприятие по обжарке кофе «Паулиг» в Хельсинки. Партию кофе эти бизнесмены оплачивали наличными, которые провозили в Финляндию в сумках. В большинстве случаев сделки осуществлялись вполне законно, поскольку наличную валюту можно было официально купить в обменных пунктах. Банковская же система в то время работала из рук вон плохо, а с расчетами наличными проблем не было. Импортированный таким образом кофе приносил хорошую прибыль.

Многие ученые клали в те времена свой талант на алтарь мамоны. Докторам наук в академических институтах платили такую мизерную зарплату, что группа молодых физиков-ядерщиков уволилась из Академии наук и открыла свою торговую компанию. Эта компания продавала в Москве качественные продукты питания, в том числе финский шоколад фирмы «Фазер», а позднее, с моей помощью, и кофе от «Паулиг». Люди с академическим прошлым быстро усвоили все тонкости торгового бизнеса и стали зарабатывать в десятки раз больше, чем получали на прежнем месте работы.

Академии наук принадлежали несколько десятков зданий в центре Москвы. Многие известные научно-исследовательские институты находились в районе Ленинского проспекта. Администрация президиума Академии располагалась в старинном особняке на берегу Москвы-реки в окружении парка. Утверждают, что в этом здании в 1812 году провел несколько дней Наполеон, когда его войскам удалось войти в Москву. Управлял этим ценным объектом недвижимости авторитетный административный директор Григорий Гайкович Цахмачев. Этот пожилой джентльмен занимал громадный кабинет, в котором вокруг большого стола для совещаний стояли антикварные стулья, черный чай подавали в хрустальных стаканах, а шоколадные конфеты к нему были обязательно знаменитой Бабаевской фабрики.

Меня представили Цахмачеву в 1985 году после выставки «Космос 2000», и он рассказал мне, что начинал свою карьеру со службы у Рокфеллера. Административный директор был родом из Баку, который, как и весь Азербайджан, являлся известным нефтедобывающим регионом. Компания «Стандарт ойл», принадлежавшая Рокфеллерам, когда-то добывала нефть на Каспийском море, и юный Цахмачев служил курьером на этом предприятии. Наверное, именно тогда Цахмачев и впитал дух предпринимательства. Он прямо предложил мне построить для Академии наук пятизвездный отель. Две гостиницы у Академии наук к тому времени уже имелись, но они были дешевыми и находились в плохом состоянии. Отеля класса люкс явно не хватало. Я не проявил интереса к этому проекту, но им заинтересовалась финляндская государственная компания «Арктиа». К сожалению, проект не имел продолжения, и время ушло. А ведь тогда еще не начали свою экспансию в Москву крупные международные гостиничные сети, и выход на московский гостиничный рынок стоил бы лишь нескольких тысяч долларов.

Финское трудовое землячество в Москве

Индия и Финляндия были единственными несоциалистическими странами, с которыми Советский Союз имел двусторонние соглашения по клиринговой торговле. Система, при которой торговый баланс между двумя странами был выравнен, давала возможность для осуществления крупных проектов. В Москве в конце 80-х годов реализовывалось несколько финских проектов: ремонт гостиницы «Метрополь», капитальные ремонты Музея им. Пушкина и Третьяковской галереи, а также строительство гостиницы «Олимпия», в основном силами финских строителей.

Для реализации этих проектов в Москву приехало более тысячи финнов. Днем вся эта команда работала, а вечером многие из них собирались в центральных ресторанах Москвы. Когда я испытывал особенно сильный приступ ностальгии или уставал от общения с русской интеллигенцией, я направлялся в бары гостиниц «Интурист», «Белград» или «Националь», чтобы поговорить по-фински. Тем для разговоров хватало, поскольку многие московские финны были изрядными космополитами и имели опыт пребывания в разных странах. Финским специалистам предоставляли советские рабочие визы, что давало возможность им, как и мне, покупать все, в том числе и авиабилеты, по очень низким ценам в рублях. Многие пользовались этим обстоятельством, чтобы путешествовать по всему миру.

Зарплату финские специалисты получали в родных финских марках и на принятом в Финляндии уровне. Когда валюта обменивалась в рубли через доверенных людей по необычайно выгодному «уличному» курсу, многие начинали ощущать себя рублевыми миллионерами. Иногда для проведения дня рождения заказывался целый ресторан с оркестром, едой и напитками. После праздника личные водители развозили на машинах гостей и хозяев по домам. Иногда заключались и браки, но очень часто они распадались, когда командировка заканчивалась и супружеские пары переезжали жить в Финляндию. Здесь уровень жизни был уже совсем не тот, и эти «крезы» начинали получать обычную финскую зарплату, которой не всегда хватало привыкшим к миллионному достатку русским женам.

У финских мужчин, работавших в Москве, была своя заботливая и строгая матушка Улла Майя. Уллис, как все финны ее любовно называли, заведовала бюро путешествий в гостинице «Белград» и организовывала различные мероприятия. Летом она арендовала виллу на берегу Волги в часе езды от Москвы. Случалось, что на уикенд на вилле собиралось около двадцати человек, я тоже не раз бывал там на пикниках. Вереница автомобилей стартовала обычно рано утром, с собой брали купленные на московском рынке овощи, фрукты и иногда даже четверть барашка. В поездку приглашали и повара, бакинца Али, которому эти поездки приносили хороший заработок. Как правоверный мусульманин, он совсем не употреблял алкоголь, внимательно относился ко всем нашим пожеланиям и готовил для нас изысканные деликатесы.

Для многих из московских финнов легкая, оторванная от реальности жизнь иногда становилась роковой. Конечно, большая часть из них нормально работала, но были и такие, кто окончательно спивался и был вынужден досрочно возвращаться из командировки домой. А кто-то стремился получить от командировки «по максимуму»: открывал свою «лавочку», где продавались хрусталь, черная икра, знаменитые русские лаковые миниатюры и хохломские изделия, в ней имелся также большой выбор «западных» напитков. Однажды я посетил такую «закрытую» лавочку и был поражен количеством и богатством ассортимента. Ее владелец все-таки позднее погорел на незаконной торговле и был вынужден уехать из страны.