Из истории французской диаспоры в России (XIX-XX вв.)

Многие выходцы из Франции оставили заметный след в военной истории России. Французы служили в русской армии и на флоте, в министерствах, в дипломатическом ведомстве. Эльзасец, генерал И. С. Рибопьер (1750-1790) стал адъютантом Потемкина и погиб при штурме Измаила. Генерал-лейтенант Мишо де Боретур участвовал в экспедиции адмирала Сенявина в Средиземном море, в период Отечественной войны 1812 года ему поручили укрепление крепостей в Поволжье. Император Александр I с осторожностью относился к французским генералам на русской службе в период Отечественной войны 1812 г., иной раз он посылал их служить в Сибирь, как это было с генералом К. И. Потье.

Боевой генерал де Скалон принял участие на стороне русской армии в сражении с Наполеоном под Смоленском, где был убит и похоронен с воинскими почестями по приказу самого Наполеона. Генерал граф Э. Ф. де Сен При, сын военного министра при Людовике ХVI, сражаясь в рядах российской армии, погиб в сражении при Лаоне в 1814 г. Генерал граф К. О. Ламберт (1772-1843) в годы войн с Наполеоном командовал одной из лучших кавалерийских частей русской армии. Генерал-лейтенант Ф. Д. Девель командовал отрядом в Гурии в войне с Турцией в 1853-1856 гг., а в 1858 г. сражался в Ичкерии. Генерал-лейтенант В. Д. Дандевиль был начальником штаба Туркестанского военного округа, участвовал Русско-турецкой войне 1877-1878 гг., а затем командовал корпусом.

Интересной была судьба барона Максима Ивановича (как его называли в России) де Дамаса (1785-1862). Его родители бежали из революционной Франции. В России он остался круглым сиротой и воспитывался в русской дворянской семье, которая определила его во Второй кадетский корпус в Петербурге. Пятнадцати лет он стал подпоручиком и был определен в Пионерский полк, отличился в битве при Аустерлице в 1805 г. В 1812 г. уже батальонным командиром лейб-гвардии Семеновского полка он участвовал в Бородинском сражении, где был ранен. В 1813 г. 28-летний М. де Дамас получил чин генерал-майора, а год спустя участвовал во взятии Парижа. С падением наполеоновской империи де Дамас перешел во французскую службу в звании дивизионного генерала (генерал-лейтенанта). Впоследствии он занимал посты военного министра (1823-1824) и министра иностранных дел (1824-1828). Первое время де Дамас не порывал связей с Россией, поддерживал переписку с вырастившей его русской семьей. В письмах он изъяснялся в выражениях и оборотах русского языка, характерных для рубежа XVIII-XIX вв., то есть времени его изучения. Например, обращаясь к своей приемной матери, он называл ее «матушкой». С годами де Дамас стал забывать русский язык, а переписка с воспитавшей его русской семьей постепенно угасла.

Оренбургским и нижегородским губернатором был боевой генерал А. П. Безак (1801-1868). В 1865 г. он был назначен киевским, подольским и волынским генерал-губернатором. Любопытно, что его потомки перешли в православие, видимо, под влиянием русских жен, и в своей усадьбе близ Ниццы, после бегства из России в годы Гражданской войны, они построили православную церковь.

Клан потомственных французских военных Жерве дал России нескольких армейских генералов и крупных администраторов в генеральских чинах, а один из них, капитан 1-го ранга Б. Б. Жерве, после революции 1917 г. стал начальником Военно-морской академии.

В истории русской дипломатии оставили след К. О. Поццо ди Борго (1768-1842), посол в Париже и Лондоне, представители семейства Фонтона – А. А., И. П., П. А. и Ф. П. Фонтона. Послом России в Турции в 1825-1827 гг. и в 1829-1830 гг. был А. И. Рибопьер (1781-1833), назначенный в 1830 г. послом в Пруссию. На острове Святой Елены, при сосланном туда Наполеоне, Россию представлял А. А. де Бальмен. Дипломат П. Я. Убри (1774-1847) с 1800 г. был секретарем русской миссии в Берлине, а с 1803 г. там же поверенным в делах. В 1804 г. он был послан во Францию, где был замечен в вербовке чиновника военного министерства М. Мишеля, и потому отозван в Россию. В 1806 г. Убри вновь был назначен в Париж. В 1817-1824 гг. он служил в центральном аппарате Министерства иностранных дел, руководил Коллегией министерства. В 1824-1835 гг. был посланником в Испании, а в 1835-1847 гг. – посланником в Касселе и при Германском союзе.

Французы оставили значительный след в истории российской культуры. Еще в начале XVIII в. при Петре I работал французский архитектор Ж. Б. Леблон (1679-1719). О нем российский самодержец отзывался «сей мастер из лучших, и прямо диковинного есть», и поставил его генерал-архитектором Петербурга. В 1759-1775 гг. в России работал французский архитектор Валлен де ла Мотт (1721-1800), спроектировавший и построивший в Петербурге здание Гостиного двора, ансамбль Новая Голландия и старое здание Эрмитажа, а совместно с архитектором А. Кокориновым – ансамбль Академии художеств. В Москве в конце XVIII века работал архитектор Н. Н. Легран (1741-1798), построивший здания кригскомиссариата в Замоскворечье и Успенскую церковь в Могильцевском переулке (в районе между Пречистенкой и Арбатом).

В области архитектуры в России также известны Тома де Томон, Н. Н. Легран, Р. Т. Водо, О. Дидио, А. И. Обер, творившие в Москве. Глава семейства Бенуа в Петербурге – Н. Л. Бенуа построил ряд зданий, как в Петербурге, так и в других городах России. Губернским архитектором в Саратове на рубеже XVIII и XIX вв. был Х. Лоссе.

Во 2-й половине XIX в. архитектор, граф П. Сюзор построил в Петербурге здание «Общества взаимного кредита» в стиле Наполеона III. По проекту П. Сюзора было построено здание филиала всемирно известной фирмы швейных машин «Зингер» в Петербурге на Невском проспекте (ныне «Дом книги»). Другой представитель французской диаспоры, Г. А. Боссе построил здание ведомства уделов в Петербурге.

В области скульптуры малых форм был известен анималист Артюр Обер, о котором вспоминает в своих мемуарах А. Н. Бенуа.

Среди российских литераторов французского происхождения известны Я. И. де Санглен (1776-1864), автор популярной книги о Шиллере, Вольтере и Руссо, изданной в Москве в 1843 г. А также переводчик с французского и на французский язык А. А. Жандр, который перевел на французский язык «Горе от ума» А. С. Грибоедова. Граф А. Салиас де Турнемир женился на Е. В. Сухово-Кобылиной, сестре писателя и драматурга Сухово-Кобылина, представителя древнего российского рода. Его сын Евгений Андреевич Салиас де Турнемир стал известным в России в конце XIX – начале XX в. историческим беллетристом, автором романа «Пугачевцы».

Из семьи выходцев из Франции был Ф. П. Рубо (1856-1928), создатель панорамы «Бородинская битва», основоположник панорамной живописи в России. Он родился в Одессе и получил там первоначальное образование, но высшее художественное образование он получил не во Франции, а в Германии (в Мюнхене).

Среди российских художников-акварелистов были представитель семьи Бенуа – Альберт Николаевич Бенуа (1852-1936), а также Э. С. Вилье де Лиль Адан (1843-1889) и Э. С. Вилье де Лиль Адан, современник А. Н. Бенуа. Как признавал А. Н. Бенуа, живя в России, он «так и не дозрел, чтобы стать настоящим патриотом, так и не узнал пламенной любви к чему-то необъятному». Но, спустя много лет, он уже признавался в особой любви к Петербургу, признав, что русским трудно, и даже невозможно, приобщиться к жизни на чужбине.

Пропагандистом российского авангарда стал представитель кружка «всеков» и «будущников» М. В. Ле Дантю (1891-1917), погибший в Первую мировую войну.

Довольно известной в Петербурге была семья художников Брюлловых, чья фамилия происходит от французской фамилии Брюлло. Известны в российском искусстве Карл Брюллов, его брат архитектор и художник-акварелист, автор известного портрета юной Натальи Гончаровой – Александр, сын А. П. Брюллова – художник П. А. Брюллов, его братья и племянники архитекторы Ф. П. и Н. Ф. Брюлловы. Потомок семьи гугенотов Брюлло, которые были вынуждены переселиться в немецкий Люнебург, а затем в Россию, пейзажист П. А. Брюллов (1840-1852) женился на дочери известного российского либерала К. Д. Кавелина, Софье Константиновне Кавелиной. Она известна как писательница и публицистка.

Наибольший вклад в российское искусство сделал Н. Н. Ге своими полотнами, связанными с историческими событиями – «Царь Петр и царевич Алексей», «Пушкин в Михайловском», «Екатерина у гроба императрицы Елизаветы». Семья Ге владела усадьбой российской глубинке. Впоследствии друг и единомышленник Л. Н. Толстого, Н. Н. Ге в детстве поразили картины крепостничества (в частности, ему подарили купленного на ярмарке хлопчика Платошку, а его няню-крепостную выпороли плетьми). Эти эксцессы вызывали у молодых французских выходцев, особенно живших в сельской России, неприятие крепостных порядков, ведь в самой Франции крепостное право осталось в далеком прошлом, задолго до революции конца XVIII в. Пережитое, конечно, отложилось в мировосприятии Н. Н. Ге, который отошел от традиционного изображения Христа как небожителя, показав его как человека, с его страстями и слабостями, показав его человеческие страдания.

Глава семьи Лансере – Е. А. Лансере стал создателем скульптурных композиций из жизни крестьян, охотников. Его сын – Е. Е. Лансере, на опыте своих деревенских наблюдений и жизни на Кавказе, выполнил серию иллюстраций к повести Л. Н. Толстого «Казаки», создав выразительные образы вольнолюбивых казаков, он же сделал иллюстрации к «Хаджи-Мурату». Сестра Е. Е. Лансере – З. Е. Серебрякова (1884-1967), создала композиции «Жатва», «Беление холста», «Деревенская баня», отразившие жизнь русских крестьян средней полосы России.

Среди фотохудожников французского происхождения следует упомянуть А. И. Деньера (1820-1892), создавшего серию фотопортретов деятелей русской культуры. И нашего современника Владимира Лагранжа, участника фотовыставки в Центральном доме художников в 2009 г.

В области искусствоведения в СССР стали известны специалист по искусству Франции Н. Н. Водо (ГМИИ) и директор Эрмитажа в 1920-1930 гг., большевик Б. В. Легран. В Отделе рукописей ГМИИ сохранился фонд специалиста по искусству Франции, научного сотрудника музея Н. Н. Водо, ее документы, неопубликованные статьи, рукописи.

Пианист и педагог А. И. Виллуан (1804-1878) с 1830 г. стал преподавать в Москве, а в 1862-1865 гг. был профессором Петербургской консерватории, учителем пианиста и композитора А. Г. Рубинштейна и его брата Н. Г. Рубинштейна. Его двоюродный брат Василий Юльевич работал в основном в Нижнем Новгороде, где основал местное музыкальное училище и симфонический оркестр. Он был учителем композитора С. М. Ляпунова и пианистов И. А. Добровейна, В. И. Исакович-Скрябиной.

А. И. Дюбюк (1812-1897/1898) был учеником пианиста и педагога Д. Фильда, в 1866-1872 гг. профессором Московской консерватории, автором книги «Техника фортепианной игры».

Целый клан в Московской консерватории составляли представители семейства Конюс. Родоначальником семьи был пианист и педагог Э. К. Конюс (1827-1902). Его сын – Г. Э. Конюс (1862-1933), был преподавателем-теоретиком, профессором и ректором Саратовской консерватории, а с 1922 по 1933 г. профессором Московской консерватории. Его брат Ю. Э. Конюс (1869-1942) тоже преподавал в 1893-1901 гг. в Московской консерватории, но эмигрировал в Париж, где жил в 1919-1939 гг. Третий брат Л. Э. Конюс (1871-1944) тоже вел уроки в Московской консерватории, но после 1917 г. уехал во Францию, где стал, наряду с Н. Н. Черепниным, основателем Русской консерватории в Париже. Органист и пианист С. Л. Дижур был учеником А. Ф. Гедике и Г. Нейгауза, он концертирует в России и за рубежом, преподает в Консерватории и в Центральной музыкальной школе.

Биографии музыкантов – Г. Катуара, Г. Лароша относятся к 20-м и 50-м годам ХХ в. Но этим музыкантам уделяется лишь небольшое внимание в виде публикации небольших брошюр и статей в журналах. Сведения об А. И. Виллуане, учителе А. Г. Рубинштейна, А. И. Дюбюке, авторе пособий по игре на фортепиано и композиторе, авторе популярного в общественной среде дуэта «Моряки» К. П. Вильбоа ограничиваются заметками в «Русском биографическом словаре» и в «Музыкальном энциклопедическом словаре».

Но монографии, посвященные работавшим в России французским балетмейстерам – Ш.- Л. Дидло и М. Петипа, выходили неоднократно, издавались и мемуары самого М. Петипа. Ш.- Л. Дидло, работавший в Петербурге, известен не только своими постановками, но и своим нововведением в мужском балетном костюме; вместо национального костюма он ввел обычное трико телесного цвета.

Мариус Петипа (1818-1910) оставил ценнейшее наследие своими постановками «Лебединого озера», «Спящей красавицы», «Корсара», «Баядерки» с ее знаменитым актом «Тени». В Мариинском театре существовал клан Петипа, за что старого балетмейстера подвергали критике в прессе. Однако поддержку своим дочерям Марии, Надежде, Вере, пошедшим в балет, Мариус Петипа оказывал лишь до той поры, пока они блистательно исполняли свои партии.

В театре Корша (до 1932 г.), а затем в Малом театре в Москве служил видный актер Н. М. Радин-Петипа (1872-1935). Его отец, Мариус Мариусович Петипа (1850-1919), сын знаменитого балетмейстера, начинал в провинции, затем несколько лет играл в Александринском театре, но затем стал провинциальным актером. Его дяди – Виктор Мариусович Петипа (1879-1939) и Марий Мариусович (1884-1922) – также остались в России после 1917 г. Внучки М. Петипа играли в драматических театрах, например народная артистка РСФСР Н. К. Чижова (Петипа) до конца своих дней играла в Свердловском областном театре.

В Петербурге во времена Гоголя на сцене императорских театров играл Н. О. Дюр, первый исполнитель роли Хлестакова в пьесе «Ревизор», но автор остался недоволен его исполнением, ибо Николай Дюр всегда играл легкомысленных героев-любовников и в данном случае повторил подобный рисунок роли. В конце XIX в. Александринском театре играл представитель семьи Ге – Г. Г. Ге, исполнявший роли Мефистофеля, Шейлока, Иванова. Активно участвуя в анархическом движении, он погиб в 1918 г.

Артистом петербургских театров еще до революции был Л. С. Вивьен (1894-1966), ставший затем в 1950-1960-х гг. художественным руководителем Ленинградского академического театра имени Пушкина. Основателем питерского театра Петрушек был в 1924 г. Е. С. Деммени. Этот театр со временем стал называться Большим кукольным театром. Известность получил актер московского Театра сатиры Г. П. Менглет.

Обрусевшие французы принимали участие и в революционном движении в России. По делу петрашевцев привлекались и были осуждены два представителя семьи Дебу – Константин Матвеевич (1824-1872) и Ипполит Матвеевич (1810-1881). После возвращения из ссылки оба они активно участвовали в земском движении. В народовольческих организациях состояли А. Н. де Тейльс, погибший в 1875 г. в ссылке в Сибири. К политическому процессу нечаевцев привлекался, но был оправдан, И. Г. Пажон де Монсе. Родственница Н. Н. Ге, Зоя Ге примкнула к народовольческому движению.

Инесса Арманд, урожденная Стефан (1874-1920), была активной большевичкой и соратницей Ленина. Она участвовала в создании школы для рабочих активистов Лонжюмо, а после 1917 г. возглавила отдел работниц в ЦК РКП(б). В Одессе в годы Гражданской войны на стороне красных выступала Ж. Лябурб, в Киеве – С. Деполье (по мужу – С. Жиро).

В движении анархистов участвовали представители семьи Ге – Г. Г. Ге и А. Ю. Ге. Последний избирался членом ВЦИК, а затем покинул партию анархистов и вступил в РКП(б). Только после крушения советского режима в России стали публиковаться материалы о советском правозащитнике, поэте Вадиме Делоне (1947-1983), участнике демонстрации против вторжения в Чехословакию в 1968 г., насильно высланного во Францию. Его перу принадлежат две книги – «Портреты в колючей раме» (Лондон, 1984) и «Стихи» (Париж, 1984). Биографии Вадима Делоне посвящена книга Ю. Ю. Крохина «Души высокая свобода», выпущенная в свет в Москве в 2001 г.
После 1917 г. французская диаспора в России, как единое целое, исчезла в результате постепенной репатриации. Курс большевиков на ликвидацию частной собственности имел следствием ликвидацию многочисленных французских предприятий и банков в Советской России, что вынуждало бывших владельцев с семьями и служащих национализированных предприятий покидать страну, где материальные условия жизни стали невыносимыми для привыкших к комфорту и удобствам французов. По переписи 1897 г. в Москве насчитывалось 2805 французов (в сравнении с ними немцев было значительно больше – 18 190). К 1989 г. численность «русских французов» в Москве составляла всего 117 человек, немцев – 4670. О резком сокращении французской диаспоры в Москве свидетельствуют цифры членов прихода собора Св. Людовика. В 1917 г. их было более 2500, а в 1919 г. число прихожан сократилось в 10 раз – до 250 человек.

Исчезновение диаспоры объяснялось не только репатриацией потомков выходцев из Франции на историческую родину, но и естественным процессом их ассимиляции, обрусением, переходом в православие, а также сталинскими репрессиями в отношении лиц с иностранными фамилиями. Среди причин, способствовавших репатриации французов, следует назвать и преследования советским атеистическим режимом верующих, в том числе католиков и протестантов. За собором Святого Людовика, находившимся на Малой Лубянке, то есть на задворках главного здания ВЧК, в бывшем страховом обществе «Россия», велось постоянное наблюдение. Сотрудники ВЧК-ОГПУ нередко арестовывали прихожан и священнослужителей. Был осужден и выслан из Москвы один из настоятелей собора. В 1920-1930 гг. были закрыты Петропавловский католический храм в Милютинском переулке и храм девы Марии в Грузинах, протестантский храм Св. Андрея на Б. Никитской улице.

До переворота 1917 г. у французов в России были свои объединения – свои школы и больницы – реальное училище Святого Филиппа и богадельня Святой Дарии, располагавшиеся близ католического собора Святого Людовика на М. Лубянке. Они, как и квартиры проживавших в этом квартале французов, также стали объектом пристального внимания чекистов. В результате однажды население квартала было проинформировано о создании в этом районе тюрьмы ВЧК, и по этой причине французам было приказано освободить свои квартиры.

В 1919 г. влиятельные члены диаспоры – промышленники А. А. Брокар, П. К. Жиро, директор общества «Депре» А. П. Вилле, директор фабрики «Жако» Д. А. Давид, директор завода «Гийом» Э. Г. Жермине пока еще находились среди прихожан собора Святого Людовика на М. Лубянке. Гражданская война была в разгаре. Армия Деникина подходила к Туле и Воронежу, и французы не спешили расставаться со своей собственностью, которая по советским законам считалась национализированной, но, видимо, какие-то мастерские и предприятия функционировали под присмотром французских специалистов. Однако сразу после окончания Гражданской войны из России потянулись на историческую родину многие ремесленники, специалисты. После национализации фирмы Э. Бо уехал во Францию, где возобновил производство парфюмерии. В 1920-е гг. под предлогом проведения выставок в Париже из советской России уехали А. Н. Бенуа с семьей и его кузина З. Е. Серебрякова. Ей удалось выписать во Францию своих двоих детей, но двое других детей – архитектор Евгений и художник Татьяна – оставались в Петербурге, и после 1925 г. , вплоть до смерти Сталина, семейные связи были прерваны. Только в период так называемой оттепели Союз художников СССР содействовал восстановлению контактов семьи. Ее дети приехали в Париж, а в СССР была проведена выставка ее работ – из тех, что оставались в российских запасниках, ибо произведения эмигрантки при Сталине было запрещено включать в основную экспозицию Государственной Третьяковской Галереи и Государственного Русского Музея.

Сложная ситуация возникла в семье Б. Н. Делоне. Ему предлагали в 1923 г. место профессора в одном из французских университетов, но он предпочел вернуться в Россию, где в 1929 г. в 39 лет был избран членом-корреспондентом АН СССР. Его внук, правозащитник Вадим Делоне, настаивал на том, что он – русский человек. Живя во Франции, он не говорил на французском языке не потому, что не знал его, а потому, что считал себя русским. При этом надо вспомнить его предка, вернувшегося в Россию, несмотря на то что его жена и дочь предпочли остаться на своей исторической родине.

С проблемой репатриации соседствует другая острая проблема ассимиляции. В статье упоминались десятки французских имен и фамилий, живших в России до 1917 г., но сейчас их почти не осталось. Они «растворились», спустя ряд поколений исчезли даже французские фамилии. При Сталине потомки иммигрантов старались «обрусеть», чтобы не подвергаться преследованиям со стороны сотрудников КГБ, которые в любой нерусской фамилии усматривали опасность шпионажа. Если просмотреть телефонную книгу Москвы и Петербурга в наши дни, можно увидеть лишь единичные французские фамилии.

Но многие представители французской диаспоры в 1920-е гг. еще оставались в России. Профессор Г. Л. Катуар (1859-1926), оставаясь представителем предпринимательской семьи и видным дачевладельцем в Подмосковье, продолжал преподавать теорию композиции в Московской консерватории. Профессор Б. Н. Делоне не только занимался математикой, но и осваивал вершины Западного Кавказа, о чем написал целую книгу.

Однако в результате преследований со стороны советского режима в 1930 г. был арестован капитан 1-го ранга Б. Б. Жерве, но его выпустили, и он умер в 1934 г. Погиб в саратовской тюрьме в 1942 г. архитектор Н. Е. Лансере, брат художников Е. Е. Лансере и З. Е. Лансере-Серебряковой. В архиве его семьи осталась записка, в которой он сообщал, как его пытали следователи НКВД: его били по голове, рукам и ногам, исполосовали линейкой всю спину. Были расстреляны потомки строителя Троицкого моста в Петербурге Ландау, находилась в ГУЛАГе пианистка, ученица французского артиста и педагога А. Корто – Лотар-Шевченко.

В последние годы советской власти в России оставалась небольшая французская диаспора. При советской власти французы были вытеснены из сферы государственного управления, вооруженных сил, дипломатии. Криминально-люмпенское руководство в Кремле и на Лубянке (Сталин, Каганович, Берия, Ежов, Абакумов, Серов) боялось демократической Франции и часто обвиняло представителей французской диаспоры в мнимом шпионаже за связь с эмигрировавшими во Францию родственниками.

Сферами приложения сил для французов в те годы оставались техника, наука, медицина, искусство. В области техники был известен Г. А. Руссо (1901-1966), директор «Гидропроекта», Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Государственных премий и строитель каскада электростанций на верхней Волге и на Каме.

Значительный вклад внесли представители французской диаспоры в развитие российской культуры. Однако вряд ли можно назвать французскую культуру в Петербурге «французской цивилизацией». В своей книге «Метафизика Петербурга. Французская цивилизация», петербургский культуролог Д. Спивак, выпустивший книгу с таким названием, явно переоценивает роль французской культуры в развитии России. Российская культура формировалась под влиянием самых различных источников и факторов, в том числе древнерусской, византийской,немецкой,французской,английской, исламско-татарской.

В литературе о французской диаспоре в России минимальное внимание уделяется роли ее представителей в экономическом развитии страны, больше места отводится роли французов в российской армии. Особое место в литературе занимают проблемы взаимовлияния французской и российской культуры в XVIII-XX вв. При этом основное внимание отводится отдельным представителям выходцев из Франции, оставившим след в российской науке и культуре. Периодически выходят в свет монографии о Н. Н. Ге, А. Н. Бенуа, Е. Е. Лансере, З. Е. Лансере (Серебряковой).

Для России и Москвы французская диаспора осталась в прошлом, в истории до 1917 г. Сейчас сохранились лишь отдельные русские семьи французского происхождения. Они сохраняют нерегулярные контакты с паттерном, но не имеют, в отличие от армянской или немецкой диаспоры, своих объединений.

Французский культурный центр, расположенный в Государственной библиотеке иностранной литературы, имеет широкие связи с Францией, им руководит французский режиссер, гражданин Франции, однако материалами центра пользуются многие русские французского происхождения и люди, изучающие культуру Франции.

Следует заметить, что малочисленные диаспоры ассимилируются быстрее, так произошло со многими скандинавскими диаспорами, однако французская диаспора, несмотря на свою сравнительную малочисленность, благодаря мощной французской культуре, продолжает сохранять своих влиятельных представителей в современной России. Надо отметить, что этому способствует мощная франкоязычная культура Канады, Бельгии, африканских и латиноамериканских стран (франкофония).

В заключение следует подчеркнуть, что исследованию истории французской диаспоры в России уделяется явно недостаточное внимание. Так, слабо разработанными еще остаются вопросы формирования этой диаспоры, ее отношений с властями России, решения проблем ее собственности, ее отношений с паттерном, с религией страны предков, с представителями других иностранных диаспор в России, с культурой самой России, где пришлось жить и работать представителям французской диаспоры.