Французы в русском масонстве в век Просвещения

Мы хотим предложить несколько гипотез, которые помогут определить роль иностранцев в истории масонства в России в эпоху Просвещения, точнее, во второй половине XVIII в. Мы намеренно оставляем в стороне собственно масонскую проблематику (идеологию и философию движения, его символику и т. д.), поскольку история масонства в России интересует нас в той степени, в какой масонские ложи становятся местом общения представителей разных социальных, профессиональных и национальных кругов. В этом одна из причин появления большого числа иностранцев в российских ложах в эпоху Екатерины II.

Помимо размышлений о смысле их участия в работе лож в России, читатель найдет здесь и биографические сведения о французских участниках этого движения. Все имена, которые мы упоминаем, были известны еще Татьяне Бакуниной, автору биографического справочника русских масонов. Но она почти не располагала сведениями о многих французских масонах. Известный специалист по истории русского масонства Андрей Серков воспроизводит эти сведения в своем замечательном биографическом словаре русских масонов, иногда дополняя их. Но многие герои нашей статьи мало известны историкам масонства.

По легенде Петр I открыл для себя масонство в Англии во время своего первого путешествия по Европе. Но нет никаких доказательств существования масонских лож в России в петровское время. Распространение масонства в стране следует отнести к 1750-м гг., и иностранцы сыграли в этом самую важную роль. Наибольшая заслуга здесь принадлежит британцам, среди которых надо упомянуть Джеймса Кейта, который находился на русской службе с 1728 г. Однако во второй половине века многие ложи будут многим обязаны выходцам из немецких земель. Роль и количество французов в этом движении сравнительно скромны. Но их участие в масонской деятельности представляет интерес для историка французской культуры в России, поскольку, по нашему мнению, следует не столько внутренней логике масонства, сколько эволюции этнического самосознания этих иностранцев, которая подсказывала им те или иные формы социальной активности. Очень соблазнительно экстраполировать результаты нашего исследования на всех иностранных масонов в России этого времени, но возможность такой экстраполяции должна быть доказана в каждом отдельном случае.

Русское масонство и иностранцы

Историк русского масонства вроде бы не страдает от нехватки источников, даже, в частности, за период с 1780 по 1822 г., когда движение было запрещено в России. В это время обилие источников и интерес общества к этой теме как в России, так и в Западной Европе привели к увеличению числа исследований по истории масонства. Среди тем, которые особенно пристально изучались до революции 1917 г., можно назвать роль масонства в общественном движении в России и более конкретно – дела Новикова и декабристов, моральные и философские поиски русских масонов этого периода и т. д. Что касается интересующего нас периода, то в исследованиях того времени подчеркивается прогрессивный характер масонства, которое рассматривают как окно в Западную Европу, как лабораторию гражданского общества в России. Критики масонства в новой русской историографии принадлежат, как правило, к числу историков «патриотического» и даже шовинистского толка. Иностранное, и прежде всего западное, влияние в России занимает в этой дискуссии значительное место.

Поэтому кажется удивительным, что иностранные масоны в России XVIII в. не стали объектом более пристального исследования. В маленьком очерке истории русского масонства в известной History of Freemasonry, Р. Ф. Гулд подчеркивает роль иностранцев во введении масонства в России. Многие страницы книги А. Пыпина о масонах посвящены иностранным братьям и, в частности, авиньонским масонам. Г. Вернадский возвращается к этому вопросу в своем исследовании о масонстве в царствование Екатерины II. Можно также упомянуть книгу Т. О. Соколовской о шведском масонстве в России.

В последнее время масонские исследования как в России, так и за рубежом бурно развиваются. Из современных исследователей, изучением влияния иностранных масонов в России занимается Пьер-Ив Борепэр. Он пишет о некоторых французских масонах, побывавших в России, в частности, он упоминает путешественника и преподавателя Жана-Бенедикта Шерера, автора Anecdotes inte´ressantes et secre`tes de la Cour de Russie, tire´es de ses Archives. Деятельность Шерера, по его мнению, вписывается в образ масона-космополита, который воплощают многие французские масоны-эмигранты. «Однако во Франции, – пишет Борепэр, – масонская деятельность, основой которой служит универсальное братство, идет вразрез с централизующей, национально-ориентированной политикой Великого Востока Франции». Борепэр показывает также, как некоторые французские масоны используют связи внутри движения при подготовке путешествия в Россию, как это делает, например, дипломат и известный мемуарист шевалье Буре де Корберон. Масонский след можно обнаружить, изучая жизнь и некоторых других французов, побывавших в России, например секретаря Ивана Шувалова барона де Чуди (Tschudi/Tschudy) и «вызывателя» иностранных колонистов Менье де Прекура. Масонство иногда позволяет преодолевать социальные барьеры, не только вверх по социальной лестнице, но и вниз: так в России Корберон поддерживает отношения с Эразмом Пенсемайем, мелким московским коммерсантом, имевшим значительный масонский опыт. 

Среди работ последнего времени упомянем книгу Дугласа Смита Working the Rough Stone, посвященную русскому масонству XVIII в. Автора занимает статистическое исследование русского масонства, осуществленное главным образом на основе материалов Андрея Серкова. Его выводы согласуются с представлениями о русском масонстве как о явлении, для которого правилом была социальная и профессиональная открытость. И действительно, данные, которые приводит Смит, показывают, что, при том что наиболее представлены в русских ложах были военные и гражданские чиновники, купечество тоже играло в них определенную роль: по оценкам, из примерно 3 тыс. известных нам масонов в России XVIII в. 54 процента находились на государственной службе, 23 процента имели ранг от четвертого (действительный статский советник или генерал-майор) до восьмого (коллежский ассессор или майор) класса и принадлежали к потомственному дворянству, а 17 процентов были купцами или реже фабрикантами, банкирами, ремесленниками и т. д. Смита интересует также национальный состав российского масонства и он констатирует, что большинство членов лож русские, но немало поляков, немцев (прежде всего балтийских), а также несколько англичан и французов. Дворянами были главным образом русские и поляки. Автор отмечает также существование нескольких городских лож с преимущественно иностранным составом.

Дуглас Смит ссылается на Энтони Кросса, лучшего знатока английской эмиграции в России века Просвещения, который посвятил интересное исследование британским братьям в России. Э. Кросс анализирует несколько масонских лож в царствование Екатерины II, в которых британцы доминировали, и прежде всего ложу La Parfaite Union («Совершенного союза»). Основанная в 1771 г. в Санкт-Петербурге, эта ложа отличалась необычной концентрацией представителей одной нации – английской. Кроме того, членами были несколько русских, французов и т. д. Эта ложа была описана в масонском календаре (Freemasons Calendar) за 1777 г.: это первая регулярная ложа, открытая в Российской империи, образованная английскими купцами, проживавшими в России. В 1771 и 1772 гг. в ней было 12 членов и 17 посетителей английского происхождения из общего числа в 75 членов и посетителей. В эту ложу входил цвет английского истеблишмента в России: очень крупный английский купец и банкир Уильям Гомм, преемник итальянца Бригонци на месте наместного мастера ложи, Сэмюэл Суоллоу, который выполнял функции генерального консула Великобритании и агента Русской компании, Джон Кейли, видный коммерсант, Тимоти Рейкс, занимавший важные позиции в коммерции и банковском деле в России... Русские члены ложи принадлежали к высшему обществу. В 1772 г. «Великая ложа Англии» потребовала от ложи «Совершенного союза» признания авторитета Ивана Елагина. Ложа «Совершенного союза» послала прошение Великому Мастеру Англии герцогу Бофору, в котором оспаривала это решение. Она аргументировала свое несогласие следующим образом: ложа должна остаться английской, так как по своему основанию и природе она имеет «национальный» характер, (a British Lodge whose Foundation and Existence is national). Но впоследствии она вынуждена была уступить давлению своих начальников и признать власть Елагина.

Иностранцы в российских ложах

Однако приведенный выше пример совсем не исключителен. Теперь, когда благодаря Андрею Серкову списки членов большинства русских лож этого периода доступны исследователям, мы можем убедиться, что абсолютное большинство лож имеет либо русскую, либо иностранную доминанту. 

Цифры показательны; так, в Петербурге состав ряда лож был следующим:

— «Великая провинциальная ложа Англии»: 24 русских и 8 иностранных членов;

— «Аполлон»: 25 иностранцев и 8 русских;

— «Беллона»: 6 иностранцев и 34 русских;

— Zur Verschwiegenheit из числа членов, чьи имена нам известны: 205 иностранцев и 43 русских;

— Mildta¨tigkeit zum Pelikan: 181 иностранец и 20 русских;

— «Девяти муз»: 25 иностранцев и 69 русских. 

В Москве положение такое же:

— «Астрея»: 4 иностранца и 45 русских;

— «Приорат VIII Провинции»: 4 иностранца и 20 русских;

— «Гармония»: 1 иностранец и 13 русских;

— «Клио»: 12 иностранцев и 39 русских;

— «Дружба» или «Друзья»: 20 иностранцев, 1 русский, происхождение двух других неизвестно.

Этот список можно было бы продолжить. Почти все ложи отвечают этой схеме: сильная доминанта, русская или иностранная, второстепенный элемент очень редко превышает четверть состава ложи, а нередко составляет всего десятую его часть. Если доминанта иностранная, то мы имеем дело с именами немецкого звучания. Британцы, как показал Э. Кросс, сконцентрированы всего в нескольких ложах. Французы присутствуют во многих ложах, но как правило в очень незначительных пропорциях. 

Например, по Санкт-Петербургу:

— «Аполлон»: преобладание иностранцев, 25 иностранцев, из них 5 французов;

— «Астрея»: преобладание русских, 2 иностранца, 1 француз;

— «Беллона»: преобладание русских, 6 иностранцев, ни одного француза;

— Zur Verschwiegenheit: преобладание иностранцев, 205 иностранцев, 9 французов;

— Mildta¨tigkeit zum Pelikan: преобладание иностранцев, 181 иностранец, 7 французов;

— «Девять муз»: преобладание русских, 25 иностранцев, ни одного француза.

В Москве:

— «Астрея» (ложа-тезка Санкт-Петербургской): преобладание русских, 4 иностранца, 1 француз;

— «Приорат VIII Провинции»: преобладание русских, 4 иностранца, ни одного француза;

— «Клио»: преобладание русских, 12 или 11 иностранцев, 5 или 6 французов;

— «Равенства»: преобладание русских, 5 иностранцев, 3 француза;

— Zu drei Fahnen: преобладание иностранцев, 50 иностранцев, 12 французов;

— «Дружба»: преобладание инстранцев, по крайней мере 20 иностранцев, 1 француз.

Более того, существовали полностью иностранные ложи, и это явление не было исключительным. Дуглас Смит упоминает три такие ложи (La Re´union des E´trangers в Москве, «Императорская шотландская ложа», состоявшая из каменщиков в прямом смысле этого слова, вызванных архитектором Камероном из Шотландии; и, наконец, ложа «Святой Екатерины», известная также как St. Catharina zu den drei Sa¨ulen, в которой все-таки было пять или шесть русских членов из 31). К ним следовало бы добавить несколько маленьких лож и несколько лож более крупных, таких как ложа Eleusis (43 члена, 4 француза), и ложа «Дружба», почти полностью иностранная по составу. Но можно было бы также привести примеры лож, исключительно или почти исключительно состоявших из русских, например, «Осирис» в Санкт-Петербурге. Статистический анализ состава лож подсказывает, что для очень многих из них можно говорить о сильной тенденции к национальному обособлению, смысл которого нам еще предстоит определить.

Объединение иностранцев

Тенденция к национальному обособлению особенно ясно проявилась в ложе La Re´union des E´trangers. Она была основана 25 октября 1774 г. в Москве. В 1775 г. ее 42 члена присутствовали на заседании ложи, все, видимо, были иностранцами. Татьяна Бакунина, опубликовавшая список членов этой ложи, не располагала почти никакими сведениями о них, исключая дату и место рождения.

Они были выходцами из разных стран и слоев населения. Венераблем ложи был Адам ван Ассендольфт, из Амстердама, в 1775 г. надворный советник; казначеем и церемониймейстером был Самюэль Помфретт, из Лондона, сенатор и член Английского клуба в Петербурге; Лорец Гультман, из Стокгольма, фабрикант. Некоторые были из Швейцарии, например, Жаг Пиго, торговец из Невшателя; некоторые, как гувернер в семье Хитрово Жан-Луи де Бюргольд из Магдебурга, возможно, были гугенотами. Но большинство были французами. Членами ложи были Этьен Бени из Нанси, гувернер детей сенатора Никиты Афанасьевича Бекетова; торговец Эразм Пенсемай был венераблем ложи; его дочь Эва Пенсемай была при Екатерине II модной актрисой^. Ряд членов были коммерсантами: Пенсемай продавал духи и мыло, Франсуа Грандмезон из Мелена во французской области Бри владел карточной фабрикой в Москве и работал в этой области до начала XIX в. Шарль Ганеварель (Hannevarel) из списка Бакуниной, видимо, никто иной, как Шарль Ганевар (Hannevard) из Анжу, купец второй гильдии в конце 1760-х гг. Компаньон Бекера, он обанкротился в 1770 г. Жан-Марк Готье (Gautier) – это, скорее всего, Жан-Мари Готье-Дюфайе (Gautier-Dufayer) из Сен-Кантена в Пикардии во Франции, который приехал в Россию в 1764 г., работал директором фабрик генерал-лейтенанта С. П. Ягужинского, а затем был гувернером у Еропкиных и Гурьевых, и наконец записался в купцы первой гильдии в Москве. Его сын Жан Готье займется торговлей книгами, породнится с известным книгопродавцем Куртенером, его торговый дом просуществует до конца XIX в. Эразм и Адриен Годены были братьями, сыновьями купца, проживавшего в Петербурге с 1748 г. Жак-Лоран Годен был компаньоном мэтров французской коммерции в России Жана Мишеля и Жозефа Рембера, в 1750 гг. он вел дела с Гавром, а после банкротства был вынужден перебраться из Петербурга в Москву. Крупный французский негоциант в Петербурге Анри Фулон рекомендовал его французскому вице-консулу в Москве Пьеру Мартену; но в Москве Годен тоже прошел через испытания: в 1776 г. он потребовал у Салтыкова уплаты долга в 4 тыс. рублей, за что был брошен в тюрьму. Поскольку в списках членов этой ложи фигурирует Лоран Годен (Gaudain), возможно, что это один и тот же человек. По другой версии – это Леонар Годен (Gaudain), поселившийся в Москве в 1766 г., один из основателей Английского клуба Москвы. Английский путешественник Хэтчет рассказывал: «Мы с г-ном Джэксоном поужинали в клубе, который устроили г-да Дикинсон и Бургарель в доме Годена, члены – в основном несколько англичан, проживающих в Москве, за исключением г-на Дикинсона, и несколько других иностранцев, понимающих английский язык, всего около 30 человек. Они встречаются вечером по пятницам с октября по апрель». Матюрен Ге (Gay; Gaij в списке Т. Бакуниной) жил в Швеции, где он будто бы работал на королевских мануфактурах, прежде чем попасть в Россию в 1756 г., где он стал владельцем красильной фабрики. Жан Ларме сопровождал французских колонистов, набранных в Европе уже упомянутым Менье де Прекуром, и устроился на жительство в Москве, где стал купцом; он был близким родственником Шарля Ганевара и будет до конца века состоять купцом третьей гильдии; он был также в родстве с Морисом-Жераром Алларом, крупным книгопродавцем в Москве. Александр Дорэзон из Дофинэ был купцом, ему принадлежала карточная фабрика в Москве.

Есть и другие интересные персонажи, например, некий Жан-Франсуа Бильо, из Бургундии, тоже видный купец. Он был женат на дочери Анри Фулона, нанимал суда в Петербурге со своим компаньоном Жаном Шеневьером (Cheneviere), скорее всего тем самым, который фигурирует в списке членов ложи как Жан Шеневьез (Chenevieze). Позже Бильо основал собственную фирму и в 1780 г. записался с сыном в первую гильдию. Он будет жить в Петербурге, а затем переберется в Кронштадт, где будет выполнять функции вице-консула Франции с 1790 до 1793 г., когда после известия о казни французского короля его выдворят из России, как и всех других дипломатических представителей Франции. Марк Фази был известным часовым мастером Москвы швейцарского происхождения, как и положено часовщику, он получил поддержку Канцелярии опекунства иностранных для основания часовой фабрики в Москве, имел титул придворного часового мастера. Рассказывают, что он был кредитором самого Григория Потемкина. Эдм Лажуа (Lajoye/ Lajoie), ювелир, был женат на Катрине-Филиппине Пеплер, которая одно время снимала жилье у Марка Фази. Годфрид Гогель, возможно, то же самое лицо, что и Анри Гогель – оба родились в Монбельяре; последний – бывший «вызыватель», директор нескольких иностранных колоний на Волге, а позже директор Воспитательного дома в Москве, одного из крупных воспитательных учреждений времен Екатерины II.

По этому длинному перечню видно, что члены этой ложи поддерживали отношения друг с другом. Можно выделить круг людей, связанных с Канцелярией опекунства иностранных, которая занималась вызовом колонистов в Россию из Западной Европы (существовала в 1763-1782 гг.): Готье-Дюфайе, Ларме, Гогель, Фази, Грандмезон. Есть и другие связи: семейные – между Бильо и Фулоном, профессиональные – между Годеном и Фулоном, Ларме и Ганеваром, Бильо и Шеневьером и т. д. Возможно, удастся обнаружить и другие связи, ведь французские купцы и в Москве, и в Петербурге имели обыкновение оказывать друг другу услуги во многих случаях, таких как крещение детей, запись в купеческие гильдии, поручительство и т. д. Несколько членов этой ложи были в числе основателей католической церкви Святого Людовика в Москве или входили в 1790-х гг. в совет ее синдиков.

Таким образом, эта ложа по своему характеру является профессиональным, дружеским и «национальным» объединением. Профессиональным, поскольку абсолютное большинство ее членов – купцы; дружеским, поскольку ряд его членов знакомы с давних пор, а некоторых связывают и семейные отношения; «национальным» в том смысле, что большинство членов ложи – французского происхождения и все, или почти все, владеют французским языком; русскоязычные члены, по всей видимости, в ложу не допускались. Еще одна важная деталь: за исключением Помфретта и Пенсемая, члены этой ложи, в дальнейшем не проявляли интереса к масонству! Это касается даже Шарля Вейнера де Манжо, венерабля ложи в 1775-1779 гг., чье имя не появляется ни в одном другом масонском списке.

Эразм Пенсемай – особая фигура в «Объединении иностранцев». Еще в 1764 г. в Меце он был венераблем ложи Saint7Jean de la Candeur Востока Меца во время ее создания «Великой ложей Франции» (Grande Loge de France). Его обвинили в том, что он продавал грамоты на высокие градусы. Он был вторым старшим смотрителем «Провинциальной ложи» Меца, во главе которой находился барон Анри-Теодор де Чуди, бывший секретарь Ивана Шувалова. Чуди обязали отставить Пенсемайя от дел, и он подал в отставку в 1766 г. В письме, адресованном «Великой ложе», Пенсемай описал себя как «честного горожанина, занятого своей скромной торговлей, своим делом и заботой о достатке своей многочисленной семьи» (un bourgeois honne^{^} te que son petit neg´ oce, son et´ at et le soin de pourvoir une nombreuse famille doivent occuper de pref´ er´ ence). Скорее всего, именно благодаря Чуди или «вызывателю» Менье де Прекуру (а может быть, и тому и другому) он предпринял путешествие в Россию. В Москве шевалье де Корберон, известный автор мемуаров о России, посетит его в 1775 г., чтобы задать вопросы о масонстве. Пенсемай – весьма скромный торговец, его дело нельзя сравнить с торговлей большинства членов этой ложи: вместе с Жаном-Батистом Принсом он содержал в Москве магазинчик, в котором продавал туалетные и косметические принадлежности.

Присутствие в этой ложе Пенсемайя, опытного масона, не вызывает вопросов. Другое дело – англичанин Помфретт, не купец, скорее всего, даже не проживавший тогда в Москве. Нам известно, что в 1771 и 1772 гг. он посещал ложу «Совершенного союза» (La Parfaite Union) в Петербурге. Это тоже «национальная» ложа, объединившая часть британского истеблишмента российской столицы. Пусть ложа «Совершенного союза» и не была такой закрытой, как «Объединение иностранцев», «национальный» характер обеих лож позволяет нам усмотреть некоторую параллель в их основании, а присутствие Сэмюэля Помфретта в «Объединении иностранцев» после неудачи «Совершенного союза» остаться чисто английской ложей подтверждает, как нам кажется, наличие в обоих случаях проекта объединения иностранцев, о котором говорится в названии московской ложи.

Можно ли предположить, что речь идет о намеренном использовании масонских структур в определенных целях, ничего общего с масонством не имеющих? Трудно с определенностью высказаться по этому вопросу из-за недостатка сведений о работе этих лож. Но в обстановке натянутых, а иногда и просто враждебных отношений между русским и иностранным купечеством в Москве, появление такого объединения кажется закономерным. Оно компенсировало в среде иностранного и прежде всего франкоязычного купечества, недостаток структур для общения и выработки общей политики. Как и «Императорская шотландская ложа» (Loge E´cossaise L’Impe´riale), «Объединение иностранцев» можно рассматривать как своего рода иностранную гильдию, принявшую форму масонской ложи.

Но если мы посмотрим поближе на ложу «Совершенный союз», то увидим другие стороны, возможно, столь же важные, как и «национальный» характер этой ложи. Напомним, что среди ее членов был некий Саж Жозеф Рембер. Жозеф Рембер – это один из наиболее крупных французских торговцев в Петербурге, который играл роль посредника между русским и французским дворами. Другой член «Совершенного союза» Сабатье де Кабр – французский поверенный в делах Франции в России, близкий к Ремберу человек. Д’Анжели – никто другой как Франсуа-Мари-Шарль барон д’Анжели, военный и секретный агент Франции, который был арестован за ведение незаконной переписки и изгнан из Российской империи в 1774 г. По нашему мнению, речь идет о сообществе влиятельных иностранцев, близких к дипломатам двух стран, Великобритании и Франции, а в некоторых случаях и дипломатах, имеющих связи при русском дворе, как у Рембера, Гомма или Себастьена Шарля. Последний был известен как де Вилье, был адвокатом Парижского парламента, последовал за экономистом Ле Мерсье де ля Ривьером в Петербург, был знаком со скульптором Фальконе, государственным деятелем и писателем Андреем Шуваловым, был известен самой императрице, и написал комментарии к проекту комиссии по разработке нового уложения.

Имея в виду закрытый характер некоторых лож, мы более чем сдержанно относимся к нередким интерпретациям русского масонства как исключительно открытого и космополитичного по характеру явления. Если, как указывает Дуглас Смит, число купцов было значительным в масонских ложах в России этого времени, вряд ли можно говорить о каких-то обменах между русскими и иностранными купцами, о чем пишет П.-И. Борепэр, по той простой причине, что нет никаких доказательств, что в работе этих лож участвовали русские купцы. Если мы посмотрим на три ложи, о которых мы только что говорили, – «Объединение иностранцев» в Москве, «Совершенный союз» в Петербурге и «Святую Екатерину» в Архангельске – мы насчитаем несколько десятков купцов-масонов, но все они – иностранного происхождения. Г. Вернадский, один из лучших знатоков русского масонства XVIII в., писал, что среди русских братьев-масонов не дворянского происхождения было очень немного. Он цитирует несколько имен, уточняя, что они были не полноправными членами ложи, а подмастерьями. Вернадский подчеркивает, что для многих иностранцев, прибывших в Россию в царствование Екатерины II, масонские ложи служили местом корпоративных собраний, а в иноязычных ложах в русских городах отмечается присутствие купцов, конечно же, иностранного происхождения.