Франция в 1900 году глазами российского посла в Париже
Депеши и письма князя Л. П. Урусова в МИД (Архив внешней политики Российской империи – АВПРИ)
Письма и депеши посла в Париже князя Льва Павловича Урусова министру иностранных дел России графу Михаилу Николаевичу Муравьеву и сменившему его после внезапной кончины в июле 1900 г. на этом посту графу Владимиру Николаевичу Ламздорфу характеризуют важный период в истории внутренней и внешней политики Французской республики. Документы относятся к 1900 г. и дают лишь тонкий срез событий того времени, но в них отразился спектр проблем: острый внутриполитический кризис в стране, отношения с Англией и Россией, влияние на политику правительства общественного мнения и прессы.
В Петербурге внимательно следили за всем происходившим в Париже, но заинтересованность в союзных связях не снимала предубежденности в отношении политического устройства парламентской республики, весьма далекого от стабильности. В депешах Урусова нашли яркое отражение неприглядные стороны республиканского режима. Интересны его зарисовки парламентского быта: полемика, переходящая в рукопашные схватки, организация запросов, механизм «протаскивания» нужных правительству решений, словом, недопустимое и неприемлемое мошенничество с точки зрения царского бюрократа. Правительство виделось послу как кружок политиков, образовавших «нечто вроде синдиката, завладевшего властью и эксплуатирующего ее в свою пользу. Связанные общими интересами и узами франкмасонства члены его тем не менее борются между собою за обладание властью, как игроки за выигрыш вокруг покерного стола». В этих условиях пресловутое «дело Дрейфуса», расколовшее страну на два враждебных лагеря, явилось лишь отражением внутриполитического кризиса во Франции.
Образное выражение оно нашло в двухчастной карикатуре знаменитого французского художника Каран’ Аша «Семейный обед». На первом рисунке зритель застает многочисленное буржуазное семейство, собравшееся за воскресным обеденным столом. Достопочтенный глава семьи предупреждает: «Только ни слова о Дрейфусе!». Но вот роковое имя прозвучало, и на втором рисунке зритель видел последствия этого: разбитую посуду, перевернутую мебель, милых родственников яростно вцепившихся друг другу в волосы и брошенного под столом вопящего младенца. О том, что эта зарисовка не была лишь преувеличением, свойственным жанру карикатуры, свидетельствуют слова известной французской журналистки Женевьевы Табуи, которая много позже писала в воспоминаниях: «Каждая семья была тогда разделена по вопросу о виновности или невиновности капитана Дрейфуса».
Все современники и во Франции, и за ее пределами сходились во мнении, что страна оказалась на грани гражданской войны. По сути это было столкновением между буржуазными партиями внутри господствующего класса, который объединился, чтобы не допустить участия в политической борьбе широких народных масс. 1900 г. стал в этом отношении переломным: кабинет Э. Вальдек-Руссо сумел снизить накал политических страстей, не допуская возобновления проблемы Дрейфуса и приняв закон об амнистии в отношении всех подвергавшихся судебному преследованию в связи с этим делом.
Попыткой консолидировать страну в этих условиях стало проведение Всемирной выставки в Париже летом 1900 г., призванной продемонстрировать экономическое и политическое влияние Франции в мире. Депеши Урусова показывают и то большое значение, которое придавали в Париже публичной демонстрации единения с Россией.
Между тем внешнеполитическое положение Франции было непростым: на самый конец 90-х годов пришелся пик ее разногласий по колониальным вопросам с Англией, что наглядно выявилось в деле о Фашоде. И хотя весной 1899 г. острая фаза кризиса закончилась, сильные антианглийские настроения во французском обществе не снизились. Начавшаяся осенью того же года Англо-бурская война подлила масла в огонь: резкими антианглийскими статьями были заполнены страницы почти всех газет, а на парижских бульварах развешивали карикатуры на политику Англии и даже на престарелую королеву Викторию. Вместе с тем министр иностранных дел республики Т. Делькассе уже в это время встал на путь поиска компромисса с Лондоном, который привел в начале 1904 г. к заключению «сердечного согласия» между двумя бывшими противниками.
Не менее важными для Республики были отношения с союзной Россией, которые Делькассе упорно старался укрепить. По настоянию французской стороны в июле 1900 г. состоялось совещание начальников Главных штабов двух стран, а в подписанном протоколе по применению военной конвенции появилось антианглийская направленность. Однако отставка генерала А. Делана спустя несколько дней после встречи с русским коллегой не могла не обеспокоить Петербург. Та картина внутриполитического раздора и борьбы партий за влияние в армии, которую показывал в донесениях Урусов, безусловно, определила решение Ламздорфа отказаться от предложения Делькассе скреплять протоколы совещаний военных подписями министров иностранных дел. В Петербурге опасались непредсказуемых перемен в результате участия армии в борьбе политических партий и возможности военных осложнений, в которые окажется втянутой Россия.
Наконец, в донесениях российского посла отчетливо просматривается возросшее значение периодической печати и ее влияние на общественное мнение, как в своей стране, так и за рубежом, с одной стороны, и, с другой – на политику правительства. Хорошо видно также различное отношение к этому явлению в республиканской Франции и в самодержавной России.
Документы, предлагаемые ниже вниманию читателя, хранятся в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) в фонде «Канцелярия министра иностранных дел» и публикуются по правилам современной орфографии. При этом сняты обращения: «Милостивый государь, граф Михаил Николаевич» и «Милостивый государь, граф Владимир Николаевич», а также стандартная формула вежливости в конце депеш: «Покорнейше прошу Ваше Сиятельство принять уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности. Князь Л. Урусов».
И. С. Рыбаченок
№ 1
Из депеши Л. П. Урусова – М. Н. Муравьеву
№ 2. 19 (31) января 1900 г.
В прошлое воскресенье 16 (28) января проводились в разных частях Франции выборы одной трети личного состава Сената согласно конституционному закону. Результат этих выборов представляет особенный интерес ввиду внутреннего политического положения страны, раздираемой необычно ярою борьбою партий. Злополучное дело Дрейфуса разделило французов на две части, враждующие из-за вопроса о преобразовании армии, иными словами: антимилитаристов, преследующих уничтожение армии в том виде, в котором она существует, и защитников ее. К этой основной розни примыкает религиозная борьба.
Министерство, будучи почти всецело составлено из дрейфусаров, франкмасонов и социалистов, благоприятствовало антимилитаристам, и потому можно считать исход выборов чувствительною для него неудачею. Он доказал, что общественное мнение склоняется в пользу защитников армии и веротерпимости. Замечательно, что выходившие из Сената члены его, домогаясь нового избрания, выставляли в своих избирательных программах принципы, далеко не согласные с принципами, коими руководствуется правительство, несмотря на то что эти самые лица во все время истекшей сессии принадлежали к министерской партии и вотировали согласно указаниям Вальдека-Руссо. Можно предполагать, что, благодаря лишь изъявлению с их стороны привязанности к армии, удалось большинству из них добиться вторичного избрания в Сенат.
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 74. Л. 7-8. Подпись – автограф.
№ 2
Депеша Л. П. Урусова – М. Н. Муравьеву
№ 4. 28 января (3 февраля) 1900 г.
В прошлое воскресенье в Париже распространился слух о внезапном выезде английского посла сэра Э. Монсона в Италию. В следующий день в большинстве здешних газет появились тревожные статьи, изображавшие этот выезд как официальную манифестацию негодования великобританского правительства, возбужденного громко выражающимся здесь сочувствием к бурам, нападкам печати на Англию и оскорбительными карикатурами на королеву Викторию.
Во вторник газета Le Gaulois напечатала разговор своего репортера, отправившегося в английское посольство, с одним из секретарей, в котором последний сказал, что отъезд посла был действительно вызван неудовольствием, порожденным в Великобритании враждебным отношением к ней публики и печати. Сэр Эдмон Монсон, во избежание всякой нежелательной случайности, могущей произойти в Париже, удалился на время с согласия своего правительства. Но было бы ошибочно, прибавил английский дипломат, считать его отъезд отзывом. Так как этот interviw не был опровержен английским посольством, он был принят всеми за выражение истины. Лондонские газеты ограничились напечатанием официозной статьи, извещающей об отъезде сэра Э. Монсона в отпуск.
Нет сомнения, что его отъезд имеет политическое значение. По имеющимся здесь сведениям, придворные круги, более еще, чем публика в Англии, сочли оскорбительными насмешки и критические отзывы парижской сатирической печати. Это негодование возросло в значительной степени по поводу недавнего пожалования в кавалеры Почетного легиона господина Леандра, главного редактора юмористического листка Le Rire, отличающегося язвительными статейками против английской армии и особенно дерзкими и непристойными карикатурами на королеву Викторию.
Со своей стороны, г. Монсон доносил, как отзывается, в Лондон, что его положение в Париже становиться очень стеснительным, что он опасается подвергнуться публичному оскорблению, судя по получаемым им почти ежедневно бранным и угрожающим анонимным письмам.
Третьего дня я имел с Делькассе разговор об отъезде сэра Эдмонда Монсона. Хотя министр иностранных дел, видимо, не желал выказать чувства боязни по этому поводу, однако заметно было, что он поражен и встревожен. Относительно ордена, пожалованного г. Леандру, он сказал, что нет смысла придавать этой награде значения, которое приписывают в Лондоне. Этот художник, один из известных в Париже, получил три медали на выставках, и, в силу установленного правила, он потому имел право на получение ордена; что известно и доказано, впрочем, что не Леандр автор карикатур, появившихся в Le Rire; и что, наконец, крайне несправедливо возлагать на французское правительство ответственность за нерасположение к англичанам публики и печати. Не без горечи Делькассе заметил, что великобританское правительство забыло вызывающие статьи английских газет против Франции во время Фашодского дела и крайне обидные их выходки по поводу дрейфусовского процесса. Чуткое их самолюбие, сильно раздраженное повторяющимися военными неудачами, не выносит теперь и части того, чему они подвергали других.
Министр иностранных дел сказал мне еще, что сэр Э. Монсон не известил его о своем отъезде и не аккредитовал поверенного в делах. Поэтому отсутствие британского посла официально ему не известно. В случае заявления о том, ответом со стороны французского правительства последует немедленный отъезд г. Камбона из Лондона.
Можно предполагать, что этот незначительный пока дипломатический инцидент не примет больших размеров. Однако следует заметить, что он представляет со времени возникновения южноафриканской войны первый случай, где великобританское правительство прямо и довольно резко выразило свое чувство досады. Во Франции считают этот поступок назидательным предупреждением, и нерасположение к Англии возрастает во всех слоях общества. Нападки и насмешки на англичан не прекращаются, несмотря на некоторые цензурные меры, принятые правительством.
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 74. Л. 17-20 об. Подпись – автограф.
№ 3
Депеша Л. П. Урусова – М. Н. Муравьеву
№ 8. 30 марта (12 апреля) 1900 г.
На днях во французском Сенате подверглась разбору иностранная политика правительства. Сенатор граф d’Aunay заметил в произнесенной им речи, что отношения Франции и Англии не вполне удовлетворительны. Он напомнил о разладе, возникавшем между этими державами неоднократно, и указал по сему поводу на египетский вопрос, в коем англичане не исполнили положительных и торжественных своих обещаний, и на Фашодское дело. Следуя сами политике столь резкой, сказал оратор, англичане крайне щекотливы ко всему, что их затрагивает. Теперь они весьма необдуманно жалуются на пустые колкости (coup d’epingle) французской печати. Они не прощают нам наших симпатий к двум небольшим республикам Южной Африки, главную силу которых в неравной борьбе составляют глубокое сознание правоты своего дела и сочувствие всех наций мира. В заключение, однако, граф d’Aunay выразил надежду, что будет устранено вооруженное столкновение с Англией, которое было бы величайшим и всеобщим несчастьем.
Г. Делькассе ответил блестящею речью. Не касаясь трансваальского дела, он высказал убеждение, что между Францией и Англией войны не может быть, если с обеих сторон будет высказано хотя бы малейшее расположение к согласию. При многочисленных точках прикосновения двух держав должны от времени до времени возникать спорные вопросы. Но при спокойном и миролюбивом разборе их подобные споры не могут привести к столкновению. Обозревая затем ход французской внешней политики, министр пояснил действия правительства, его усилия, чтобы привести к удачному разрешению возникшие за последнее время в разных частях мира важные для Франции вопросы. Он указал при этом в особенности на совершенные знаменательные успехи колониального дела.
Г. Делькассе воспользовался случаем, чтобы произвести жесткое нападение на ненавистных настоящему кабинету националистов. Он изобразил их людьми, не имеющими ни здравого смысла, ни совести, ни патриотизма. Он намекнул, между прочим, на обвинение, пущенное против него националистами, будто бы он отклонил сделанные ему «известные предложения». Это обвинение, добавил министр, тем более бесстыдно, что они хорошо знали, что по долгу международной сдержанности, правительство республики не могло ответить на него и изобличить наглую ложь. Намек этот относится к распространенному в начале года слуху об уклонении Делькассе от предложения вашего сиятельства вступиться совместно с Россией за южноафриканские республики против Англии.
Одна фраза в речи г. Делькассе обратила на себя всеобщее внимание. Говоря о франко-английских отношениях, он выразил убеждение, что изо всех побудительных причин к сохранению мира, первою является в его глазах сознание, что в случае войны, какая бы из враждующих сторон не одержала верх, не в ее пользу бы обратились главные плоды победы.
Речь министра иностранных дел имела большой успех, как в парламенте, так и в публике. Г. Делькассе обладает даром слова превосходно знаком с парламентскою тактикою. Его успех доказал лишний раз, что несмотря на существующие у многих против него предубеждения, его неоспоримый авторитет оказывает всегда должное воздействие.
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 74. Л. 37-39 об. Подпись – автограф.
№ 4
Депеша Л. П. Урусова – М. Н. Муравьеву
№ 10. 13 (26) апреля 1900 г.
В субботу 1 (14) апреля последовало открытие Всемирной выставки президентом Лубе. Эта официальная церемония, обставленная с пышностью, была, впрочем, чистою формальностью, так как на Выставке ничего не готово, и потребуется еще четыре или пять недель, чтобы привести ее, и то только до известной степени, в порядок. За два дня до открытия не было еще прохода нигде, и только накануне расчистили краткий путь, по которому президент должен был проследовать из большой Salle de fetes до набережной реки Сены.
Самое торжество было устроено как все празднества подобного рода. При громадном стечении приглашенных были произнесены речи, исполнены кантаты и раздавались громкие рукоплескания. Речь министра торговли социалиста Мильерана отличалась тем, что оратор воздержался от выражения своих политико-экономических мнений и высказал общие места о развитии цивилизации, мирном состязании народов на поприще промышленности, увеличении материального и нравственного богатства и т. п. Лубе ответил ему в том же смысле, приветствовал и благодарил иностранные нации за горячее сочувствие к Выставке и содействие ее великолепию и успеху. Никакой отдел президент посетить не мог, потому что ни в одном почти никаких предметов не было расставлено, и дойти было слишком неудобно. Севши с главными приглашенными на пароход у Трокадеро, г. Лубе проехал мимо иностранных павильонов, построенных вдоль Сены, и высадился у моста Александра III. Тут был поставлен русский выставочный хор музыки, приветствовавший президента звуками Марсельезы, на которую французский хор отвечал русским гимном. В то время как играли оба хора, все присутствовавшие простояли без шляп.
Затем президент подошел ко мне и сказал, что он счастлив, что на его долю выпало открыть сооружение, предназначенное увековечить в Париже память достославного монарха и драгоценного союза, которому он положил начало. Церемониальным проходом всего кортежа через мост закончилось торжество открытия Выставки.
На другой день была впущена публика. Число посетителей ежедневно простирается до ста тысяч, несмотря на производящиеся всюду работы и на большие неудобства и даже некоторую опасность, с коими сопряжено движение публики по Выставке. К преждевременному ее открытию печать отнеслась довольно холодно и критически. Все органы одобряют лишь сдержанность, высказанную Мильераном в своей речи. Консервативные газеты упрекают правительство за назначение этого праздника в день страстной субботы.
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 74. Л. 53–56 об. Подпись – автограф.
Более 80% бизнес-лидеров на Ближнем Востоке готовы внедрять искусственный интеллект, но их останавливает нехватка кадров и технологических ресурсов.
Новые исследования территории Себастополиса открывают многообещающие перспективы для туризма, добавляя еще один объект на карту достопримечательностей турецкой провинции Токат.
Все больше жителей страны стараются сократить использование в своем быту одноразовых изделий и разного рода упаковки, ведь ежедневно в Малайзии на свалки вывозят около 38 000 тонн мусора.
Продолжение книги российского и китайского исследователей Владимира Дацышена и Ван Вэй «Енисейская Сибирь и Китай».