Европа переживает эпоху ревайлдинга: дикая природа возвращается домой

Когда Европа говорит об устойчивом развитии, на ум приходят ветряки, переработка и электромобили. Но за этой витриной цифр и отчётов разворачивается куда более наглядная история. История о возвращении тех, кого ещё недавно считали исчезнувшими. О том, как крупные дикие звери – зубр и волк – вновь стали полноправной частью европейских ландшафтов.

---

Ревайлдинг – новое слово, обозначающее старую идею: отпустить природу обратно в природу. Не вмешиваться, не осваивать, не контролировать, а дать экосистемам шанс восстановиться. То, что двадцать лет назад звучало как экологическая фантазия, сегодня стало реальностью. Стада зубров бродят по Румынии, Германии и даже югу Англии. Волки снова воют в Альпах, Пиренеях, на границе Франции и Германии.

Как удалось добиться такого эффекта? Почему возвращение зубра считается одним из главных успехов природоохранных программ? Что делает волка одновременно героем и врагом в глазах европейцев? И главное – готова ли Европа жить рядом с дикой природой не на бумаге, а в реальности? Расскажем о том, как именно зубр и волк вернулись на карту Европы и что это говорит о нашем будущем.


Как зубр вернулся в лес

Ещё сто лет назад европейский зубр считался потерянным. Последнего в дикой природе застрелили в Беловежской пуще в 1919 году, последнего кавказского – в 1927-м. В живых осталась лишь горстка особей – 54, и все в зоопарках и частных коллекциях. Вид оказался на грани.

Именно в неволе началось спасение. Уцелевших особей свели в племенные линии, начали разводить, вели строгие книги родословных. В 1954 году первых зубров выпустили обратно в Беловежскую пущу – это было началом долгого и не всегда гладкого пути реинтродукции.

Сегодня стада зубров вновь бродят по лесам Польши, Беларуси, Румынии, Словакии, Германии и даже Британии. В Европе насчитывается около 7500 особей, из которых более 4000 – на свободе, остальные – в огороженных природных резерватах.

Рекорд по численности держит Беловежская пуща – около 1000 голов. В Румынии действует крупнейшая программа LIFE Bison, которую реализуют WWF и Rewilding Europe. Зубры вернулись туда спустя 200 лет отсутствия. Даже в Великобритании, где они не водились с ледникового периода, в 2022 году был выпущен экспериментальный табун. Одну из самок привезли беременной – через месяц после переселения в Кент родился телёнок. В 2024 году в английском стаде уже было шесть зубров.


Не просто символ, а тяжеловес экологии

Зубр – не просто редкость. Это ключевой вид, от которого зависят десятки других. Биологи называют таких животных инженерами среды. У зубра на это все данные: вес под тонну, аппетит как у трактора, маршрут – без оглядки на аккуратные посадки.

Он съедает до 60 килограммов растительности в день. И это не только трава, но и кустарник, молодая поросль деревьев. Там, где прошло стадо, поляна открыта, свет пробивается к земле, появляются новые растения. Пыльные ванны, которые принимают зубры, становятся мини-болотцами, нужными птицам и насекомым. А навоз – натуральное удобрение, запускающее цепочки жизни в почве.


К этому добавился неожиданный бонус. Оказалось, что зубры могут способствовать улавливанию углерода – и весьма эффективно. В Румынии стадо из 170 особей, живущее на площади в 48 кв. км, ежегодно обеспечивает дополнительное поглощение 54 тысяч тонн углекислого газа – это почти в 10 раз больше обычного уровня поглощения на тех же лугах без зубров. Они не дают лугам зарастать, поддерживают травяной покров, уплотняют почву копытами, замедляя разложение органики. Все вместе – это природный механизм борьбы с климатическим кризисом. Недаром их начали называть «чемпионами климата», и это не метафора, а вполне научное определение.


Гигант со слабым генофондом

Зубр – зверь мощный, но его уязвимость не в размерах. Главная проблема – генетическая. Все современные особи происходят от 12 предков, уцелевших в зоопарках после Первой мировой. Это значит: у вида крайне низкое генетическое разнообразие. Мутации, слабый иммунитет, снижение плодовитости – всё это реальные риски, подтвержденные научными наблюдениями.

Парадокс в том, что численность растёт, а генетическое «дно» остаётся. Рекордные 7500 зубров на бумаге не гарантируют устойчивость в будущем. Особенно если популяции изолированы – нет миграции, нет смешения крови. Поэтому одна из задач сейчас – создание коридоров между группами: лесные участки, через которые зубры могут свободно перемещаться. Такие проекты уже тестируются, в том числе в Польше и Словакии, при поддержке Rewilding Europe.

Другая угроза – дефицит подходящих территорий. Не все леса годятся для зубра. Им нужны участки с чередованием открытых лугов, рощ, рек. Слишком плотные посадки, как в промышленных лесах, не подходят. Угроза исходит не только от вырубок, но и от урбанизации: дороги, трассы, заборы, турбазы – всё это дробит пространство.

Вывод один: для устойчивого будущего зубра нужно планирование. У ЕС уже есть стратегия по биоразнообразию до 2030 года. Экологи настаивают – в неё должны войти и меры по расширению ареала великана. Без этого успех последних лет может обернуться временной вспышкой.


Не всегда мирный, но почти всегда полезный сосед

Зубр – не хищник, людей не боится, но и не стремится к общению. При этом, если заходит на сельхозугодья, может наделать неприятностей. Съесть урожай, поломать ограду, затоптать саженцы. Особенно остро эта тема стоит в Германии, где в 2017 году один зубр вышел за пределы заповедника и его застрелили по решению местных властей. Скандал в прессе был громким. Не потому что зверя жалко (хотя и жалко), а потому что показалось, что система не готова к жизни бок о бок с дикой природой.

Другой случай – поврежденные молодые ёлки на коммерческих плантациях. Казалось бы, цена вопроса небольшая, но возмущение было огромное. Эти инциденты показали: ревайлдинг работает только тогда, когда люди вовлечены и чувствуют себя частью процесса.


И правда, там, где всё сделано грамотно, зубр стал туристической звездой. В Южных Карпатах экскурсии к стадам – полноценный бизнес. Сельские общины, откуда ещё десять лет назад массово уезжала молодежь, теперь зарабатывают на экотуризме. Гиды, ночлег, прокат снаряжения, фермерские лавки с местной едой – вся экономика оживает вокруг животного, которого сто лет назад стреляли ради шкуры.

Эта модель работает. Но только при соблюдении двух условий: прозрачные правила и финансовая выгода для местных. Иначе даже самый мирный зубр превращается в раздражитель.


Волк – хищник, который вернулся сам

С зубром всё понятно: его спасали специально, выкармливали, возили из зоопарков. С волком – наоборот. Он вернулся сам. И именно это сделало его возвращение куда более резонансным.

К середине XX века серый волк в Западной Европе был практически уничтожен. В Британии – полностью, во Франции и Германии – на грани. Оставались разрозненные популяции в Карпатах, Апеннинах, на Пиренеях. Но в 1970-х начали действовать природоохранные законы. Страны одна за другой брали волка под охрану. Отстрел – вне закона. И волки поняли: можно возвращаться.

Вернулись они быстро. Благодаря высокому интеллекту, развитой социальной структуре и огромной способности к миграции. Волк легко проходит 1000 километров за сезон. Так, волк по кличке Славец ушёл из Словении и дошёл до окрестностей Вероны, основав стаю – первую в итальянских Альпах за столетие.

Подобные истории – повсюду. Польские волки в 2000-х прошли в Германию. Сейчас там уже более 1000 особей. Во Франции – около 600. На Пиренеях – свыше 2500. В скандинавских лесах – стабильные 300 особей. В сумме по континенту – более 20 000 волков, по данным Еврокомиссии на 2023 год.


Волк, который меняет экосистему

В экологии волк – не просто хищник. Он вершина пищевой цепочки. Там, где он появляется, меняется поведение всех, кто ниже.

Олени начинают избегать открытых пространств. Кабаны реже выходят к полям. Животные становятся осторожнее, реже задерживаются на одном месте. Это значит, что лес успевает восстановиться: подрост деревьев не выедается подчистую, не страдают редкие травы. Начинается так называемый «трофический каскад» – цепная реакция восстановления биоразнообразия.

Такие эффекты хорошо изучены в США – в Йеллоустоне, где после возвращения волков восстановились леса вдоль рек, вернулись бобры, изменилась даже структура русел. В Европе данные пока не столь масштабны, но эффект есть: в Карпатах и Альпах в местах присутствия волка фиксируют увеличение плотности лесной поросли и рост видового разнообразия.


Враг у ворот: фермеры против

Но если для леса это благо, для фермеров – катастрофа. Волк, в отличие от зубра, не уважает границ и оград. Он не делает различий между косулей и овцой.

По данным Евросоюза, ежегодно хищники убивают более 65 000 домашних животных. Особенно страдают альпийские пастухи – летом отары пасутся в горах и защитить их сложно. При этом в процентном отношении убытки мизерны – сотые доли от общего поголовья. Но для отдельного пастуха – каждая овца на счету. Волк возвращается, и с ним – страх, злость, бессилие.

По всей Европе это вызвало волну протестов. В Германии, Франции, Италии – митинги, обращения к правительствам, ультиматумы. Лоббисты требуют разрешить отстрел. Природоохранное сообщество сопротивляется.


С лёгкой подачи Председателя Еврокомиссии фактически началась охота. Местные власти получили полномочия стрелять волков, если те нападают на скот или подходят к сёлам. Экологи предупреждают: это скользкая дорожка. Под предлогом «защиты фермеров» хищник может снова оказаться на грани исчезновения – локально, в отдельных регионах.


Волк как политический маркер

Проблема вышла за пределы биологии. Волк стал символом раскола между городом и деревней, экологами и аграриями, ЕС и национальными интересами.

Этим моментально воспользовались политики. В ряде стран ультраправые и популисты сделали из «волчьей угрозы» флаг антиевропейской и антиэкологической повестки. В Германии рост числа нападений на скот коррелировал с ростом поддержки праворадикальных партий на селе. Аргументы звучат просто: «волков навязали городские чиновники», «нас не спрашивали», «мы живём с последствиями чужих решений». Волк становится легкой мишенью для недовольства реформами и зелёным курсом ЕС.

В некоторых странах это переросло в политическое давление. Швеция под напором охотничьего лобби заявила о намерении сократить популяцию волков почти вдвое – с 300 до 170 особей. Учёные называют это «генетическим суицидом», но аргументы не слышат: волк вновь стал козлом отпущения.


Сосуществование возможно

И всё же примеры конструктивного подхода есть. В Италии, Испании, Румынии фермеры переходят на традиционные методы защиты: мареммы, шарпланинцы – породы пастушьих собак, способных отпугнуть даже медведя. Электрозаграждения, видеомониторинг, компенсации за потерю скота – всё это работает, если применять комплексно.

Европейский проект LIFE StockProtect финансирует закупку оборудования, обучение фермеров, тестирование инноваций. А в Словакии и Румынии энтузиасты проводят тренинги - как жить рядом с хищниками и не бояться их.

Опыт показывает: если местные чувствуют, что их уважают, что их мнение учитывается, и они получают выгоду (экотуризм, субсидии, брендинг местной продукции), то даже волк может стать соседом, а не врагом.


Не мы приручили лес, а он – нас

Истории зубра и волка – не просто отдельные проекты спасения. Это маркеры глубокой трансформации, которую переживает Европа. Старый континент, веками осваивающий и одомашнивавший каждый клочок земли, теперь возвращает её природе.

По оценкам экспертов, к 2030 году до 30 миллионов гектаров сельхозугодий в Европе могут быть заброшены из-за оттока населения и снижения рентабельности мелких хозяйств. Эти земли зарастают лесом. Спутниковые снимки фиксируют: лесной покров Европы расширяется, особенно в Восточной и Южной Европе. Это не «утрата контроля» – это окно возможностей. Там, где раньше гремели трактора, теперь можно увидеть рысь, лося, стадо зубров или волка на опушке.

Эта «одичавшая» Европа – не фантазия экологов, а пространство, где природа не мешает человеку, а сосуществует с ним. Где сельская местность получает второй шанс – не через агроиндустрию, а через экотуризм, устойчивое развитие и осознанное отношение к ландшафту.

Но для этого нужен диалог. Между фермерами и экологами. Между городом и деревней. Между государствами и местными общинами. Ревайлдинг не работает по вертикали – он требует участия всех. И только там, где есть понимание, появляются устойчивые решения.

Поэтому зубр и волк – это тест на зрелость европейского общества. На способность совместно решать сложные вопросы. На готовность уступать и меняться. А значит – и на право называться цивилизацией XXI века, где дикая природа – не угроза, а часть общего будущего.

---

Александра Головина
Иллюстрация: «Евразия сегодня», Midjourney